Великий князь досадовал на себя, но теперь приходилось надеяться лишь на то, что пехота должна приковать татар к местам, им неизвестным и невыгодным, а верхоконные дружины попытаются нанести разящие удары из засады.
Полагая, что татарские военачальники захотят взять в плен или уничтожить прежде всего его самого, Юрий Всеволодович надежно укрепил свою ставку, считая, что тут татарские всадники завязнут в рукопашной сшибке с пешцами, после чего конные полки Жирослава Михайловича будут бить их по левому крылу, а с правой стороны, обходя перелески и дубравы, незаметно подкрадутся дружины Василька и его братьев.
Казавшимся безупречными расчетам не суждено было сбыться. Татарская конница шла сплошной лавой по всей линии обороны.
Это было невиданно огромное воинство!
Главное же, у татар все было обдумано и испробовано заранее, а русским пришлось поступать наобум.
Первые сотни татар схлестнулись с укрывшимися за высокими щитами лучниками и копейщиками.
Голова неприятельского войска сразу же перестала продвигаться вперед, увязнув в рукопашной.
Сить в этом месте делала резкий изгиб. Не сумев прорваться через защиту, татарские всадники разделились надвое и стали охватывать излучину реки.
Левое их крыло накрыло то место, где находилась ставка великого князя.
Вот здесь-то как раз и были самые надежные укрепления.
Крыло переломилось. Всадники пошли вразброд.
Юрий Всеволодович дал знак стоявшей в засаде дружине, которая могла теперь воспользоваться временным превосходством в силе и окончательно расчленить крыло.
Рубка закипела с еще большим ожесточением.
Татары не ждали столь решительного нападения, прижались к сосновому бору, пытаясь остановить русских стрелами.
Дружинники на своих неутомленных конях, действуя кто мечом, кто копьем, уничтожили весь обособившийся отряд противника поголовно.
Справа же, за горбом водораздела, татары вклинились беспрепятственно.
Где же там Жирослав? Отчего медлит?
Тут примчался верхоконный гонец:
— Татаре по Мологе идут!
— Много их?
— Ой, князь! Словом не сказать! Главный воевода подмоги просит.
Поверить было невозможно, что враг такой же лавой, как здесь, смог обрушиться и на полки Жирослава Михайловича. Ведь раз идут по Мологе и требуется подмога, значит, не выдержал удара главный воевода? И значит, татары могут зайти теперь уже и с тыла?
А от Василька и гонца нет…
Погосты пылали с прежней силой. Только языки огня в черных сгустках дыма при свете солнца сделались не столь ярки, даже белесы.
Татар, похоже, вовсе не смутило неожиданное поражение в скоротечной рукопашной схватке. Словно не замечая понесенных потерь, оставляя раненых мучиться в предсмертных корчах, они обходили горб водораздела. Стало очевидно, что они хотят взять в кольцо ставку великого князя, чей алый стяг помогал им не уклониться в сторону в непривычном для них лесу.
Пешие лучники и копейщики, сохраняя боевой порядок, спокойно ждали врага — непрерывная цепь красных щитов и частокол взятых вверх железных копий.
Татары словно почувствовали, сколь неприступен отвердевший строй перед ними, перешли на рысь. Наверное, и им было страшно, потому что они, как споткнулись — с рыси перешли на уторопленный шаг, а потом и вовсе остановились, будто в раздумье. Ждали, не выскочат ли к ним конные дружинники, с которыми рубиться привычнее, не то что с зарывшимися в снег и закрывшимися длинными щитами отчаянными пешцами.
Юрий Всеволодович наблюдал за происходящим, сидя верхом на Ветре и в окружении трех мечников.
Одна стрела просвистела над его головой. Вторая обожгла ухо и за спиной вонзилась в ствол сосны, дрожа с тонким позвоном. От этого позвона засосало в животе, зноб прошелся по телу, вздыбил на затылке волосы.
Вот оно!
После краткого колебания татары под гул медных труб и удары бубнов снова двинулись вперед, выставив перед собой пики.
Русские ряды тоже шевельнулись. Но никто не побежал. Наоборот, многие смельчаки поднялись с луками и щитами.
Якум, вернувшийся с дружинниками после первой рукопашной рубки, соскочил с лошади, голосом и движениями рук заставил ее повалиться боком на снег. Послушная и обученная лошадь лежала, будто уснувшая.