— Хай, Мэгги, — стильно отвечал Горли. — Познакомься, мои друзья Джерри Скайлз и Гленн Перкинс, оба медицинские работники. Гленни имеет тебе кое-что сказать.
— Э-э… Мэгги… вы сядьте.
— Я сижу.
— Действительно. Я имею для вас новость… я думаю, хорошую. Я знаю, кто вы, — Перкинс откашлялся, — Дэйла. Вы…
Мэгги подняла ладошку.
— Вы хотите сказать, что я Давид Гуренко из России, 1972 г.р., инженер-термомеханик по образованию, которого вы подравняли тут и тут, как лиса медвежат. Я благодарна вам за эти сведения, они возбуждают мою память. Дело в том, однако, что я сама в этом не уверена.
— Мафия? — быстро переспросил Перкинс, сверля Мэгги глазами. — Фальшивые документы?
— Нет. Просто меня там нет. Я помню в принципе все, но меня там нет. Это как фантики без конфет.
Скайлз разлепил губы и сказал:
— Ну, Горли, я тебя предупреждал.
— Но о чем, Джерри?
— Россия. Метафизика. Тождественность себе. Чехов, Бердяев, Станиславский, Лев Яшин. Ты увязнешь в этом, как гусь в собственном жире в духовке.
— Скажите, Дэйла, — немного ошарашенно продолжал Перкинс, — но вы действительно вспомнили мою клинику?
— Уверена. Внешняя пышность и плохо скрытая скаредность; по ширине улыбки медсестры восстанавливается размер кошелька больного.
— В десятку, — прошептал Томсон. — Извини, конечно, Гленни.
Перкинс подарил Томсону яростный взгляд и обратился к Мэгги сухо.
— Я надеюсь, вы не имеете претензий к моей клинике?
— Нет, я их не имею.
После этого Перкинс откинулся на спинку плетеного стула, с благодарностью принял от Эрнестины яблоко и всем своим видом показал, что больше не участвует в разговоре.
— О! Я догадываюсь, — выше своего обычного тембра заговорила Эрнестина, — вы редактор «Айлэнд ревью». Меня потрясла ваша прошлогодняя статья об однорукой пианистке. Она сейчас гастролирует?
— Насколько я знаю, да. Сейчас она в Европе. Более того, два очень известных музыканта и аранжировщика транспонируют для нее классику.
— Это потрясающе! Я понимаю, в студии…
— Ну да, в студии у нее была возможность раздельного исполнения партий левой и правой руки, а потом при наложении корректировать, но она… Эмма Гарднер, да, Эмма Гарднер — она гастролирует, и с большим успехом.
— А тут сидишь с двумя руками и постепенно гниешь, — неожиданно вставил Скайлз.
— От кого я это слышу, Джерри? От первоклассного хирурга и блестящего администратора?
— Хирурга? Ты посмотри на эти окорока. Салли не доверяет мне потрошить курицу. Разрез брюшной полости последние пятьдесят раз у меня получался вместе с операционным столом. Теми инструментами, которые я зашил в больных, можно экипировать «Макдональдс». Однажды после ампутации мизинца я мизинец отправил в реанимацию, а остальное смахнул в ведро. Но это пустяки по сравнению с тем, что я сотворил с Шоном Брайеном. Ты знаешь, Горли, в чем разница между фаршем и паштетом?..
Эрнестина стремительно выскочила из-за стола, прикрыв рот ладонью.
— Мне кажется, — мягко произнес Горли, — ты преувеличиваешь. Кроме того, как администратор…
— Ты хочешь знать, какой я администратор. Хорошо. Я скажу тебе, какой я администратор: по сравнению с тем, какой я администратор, я первоклассный хирург.
Воцарилось тягостное молчание.
— Может быть, принести выпить? — спросила Эрнестина, найдя в себе силы вернуться к столу.
— Уверен, — мрачно ответил Скайлз, не шелохнувшись ни одним фунтом своего массивного тела, — виски и чуть-чуть содовой.
Перкинс сделал неопределенный жест рукой, который можно было бы интерпретировать как то же самое.
— Мэгги, — сказал Томсон, — не хочешь ли прогуляться?
— Почему нет, — ответила Мэгги задумчиво.
Глава 7. Прогулка по шоссе (туда)
Желтый «линкольн» мчался по гладкому шоссе, глотая мили одну за другой, как пилюли. Пейзаж между тем не менялся: равнина, небо, горы, узкая полоска моря. Автомобиль шел так ровно, что казался шизофреническим станком, перерабатывающим пространство впереди в пространство сзади.
Поначалу Мэгги думала, что Томсон везет ее в какое-то живописное местечко, где они погуляют, но потом догадалась.