Того понял, что разговор окончен, и вышел из юрты. Зайдя к себе, он надел дэли, шапку и снова вышел на улицу. Широкий шелковый пояс был у Того завязан немного выше поясницы, и дэли на спине нависал мешком. На поясе болтались кисет, плохонькое кресало и нож. Длинные рукава с потрепанными обшлагами висели почти до земли, остроконечная шапка была лихо заломлена, а на копчике косы болталась серебряная бляшка.
Того подошел к небольшой белой юрте, которая выделялась среди других юрт, и негромко позвал:
— Ма-гун!
Из юрты, протирая глаза, показался Максаржав.
— Ну как, ваша светлость, хорошо ли спали? Не понимаю, как это можно спать среди белого дня!
— Да я прошлой ночью плохо спал. Обещаю, больше не лягу днем, аха[Аха — уважительное обращение к старшему, буквально: «старший брат».].
— Ладно, поедешь со мной в табун. — Он подошел к коновязи и, указав мальчику на одного из оседланных коней, сам вскочил на другого, и они тронулись в путь.
В ставке нойона в самой южной части находилась его жилая юрта, чуть позади и восточнее — юрта старухи тещи, а еще дальше — кухня. К западу от жилой юрты нойона была расположена его парадная юрта, затем снова юрта-кухня, а в северной части — юрты, в которых жили слуги; там же находилась коновязь для челяди. Для коней нойона была, конечно, другая коновязь.
— Ты теперь привязывай своего коня у хозяйской коновязи, — сказал Того.
— А можно, я буду привязывать рядом с вашим? Учитель не заругается?
— Кто его знает... Пожалуй, можно. А ты на коне-то как, хорошо сидишь? В скачках на надоме[Надом — традиционное народное празднество. В скачках во время надома участвуют мальчики 11–12 лет.] не участвовал?
— Участвовал, конечно, и не один раз. Я даже на годовалом жеребчике нойона ездил, разве вы не помните?
— Вот как! А объезжать коней тебе приходилось?
— Нет еще.
— Ну ничего, я тебя научу. Вот и будет у нас ладно — нойон начнет тебя грамоте учить, ты станешь стригунков обучать, а я научу тебя всякой нужной работе.
— Вот здорово, аха!
— А ты не боишься?
— Чего?
— Сдается мне, ты меня побаиваешься.
Они подъехали к табуну. Кони разбрелись по долине. Того указал мальчику на небольшой косяк.
— Видишь? Это личные кони нойона. Они пасутся вместе с остальными, но нойон время от времени заставляет собирать их в отдельный косяк. Вон там, с краю, ближе к нам, видишь, пасется каурый. Самый норовистый. А в центре, видишь, пегий с лысинкой? Этот, наоборот, очень смирный, даже удивительно, до чего послушный. Норовистого копя нойон всегда берет, когда по делам куда-нибудь едет, он считает, что смирный конь не для знатного человека. Правда, сейчас ему уже трудно справляться с норовистым конем. Есть тут один отменный скакун. Его никому не велено показывать. Вон тот, вороной.
— Который?
— Да вон он, в самом центре косяка.
— Вижу. И вправду хорош.
— На этом вороном любит ездить госпожа.
Они подъехали к табунщику.
— Что же это ты, пустая твоя голова, пасешь табун на вытоптанном участке! — набросился Того на табунщика.
— Виноват, господин управляющий, завтра же перегоню на другое пастбище, — забормотал тот, труся на своей лошадке рядом с Того.
— Смотри, будешь ловчить — голодным останешься. Видно, проспал всю ночь, лентяй. Погоди, я до тебя доберусь!
Он кивнул Максаржаву: «Поехали!» — и они поскакали дальше. Вдруг Того натянул поводья.
— Нет, ты только посмотри — вся зелень вытоптана, а ему лень перегнать табун на другое место.
Максаржав молча слушал, уставившись в землю.
Домой они вернулись к вечеру, расседлали коней и, надев на них путы, пустили пастись возле стойбища. Когда они подошли к ставке нойона, возле маленькой юрты их уже поджидала госпожа.
— Ну как, сыпок, съездил? Ты заходи, заходи в юрту. Попей простокваши да поешь. Только руки помой как следует. А после еды ложись отдохни. Ведь завтра начнешь учиться. Да не забудь помолиться перед сном. А рогатку сегодня же выброси. Не бери греха на душу, не убивай ничего живого.
— У меня уже нет рогатки, госпожа, — и Максаржав распахнул полы дэли.
— Ты как привык спать дома?
— Я спал с младшим братишкой.
— Ну ладно, иди отдыхай. До осени теперь, пожалуй, не увидишь своих братишек.
И хатан[Хатан — госпожа, супруга знатного лица.] удалилась в княжескую юрту.
Мальчик постоял еще немного, потом присел возле юрты. Вокруг княжеской ставки была чистота — ни корзин для кизяка, сваленных в кучу, ни телег, на земле даже камешка не увидишь. Тиха и пустынна была степь в этот вечерний час. Только где-то мычали коровы, да вдали виднелись тихо бродившие овцы. Какие-то странные звуки доносились из юрт прислуги. Мальчик помнил строгий наказ князя — не ходить туда — и вошел в юрту, из которой доносился старческий кашель.