Общей чертой этих споров стало то, что для их разрешения не использовался процесс международного арбитража, предусмотренный решениями Гаагской конференции 1899 года. При возникновении угрозы конфликта— как это было во время первого (1905) и второго (1911) марокканских кризисов в отношениях Франции и Германии, вызванных стремлением последней ослабить французское влияние в Северной Африке, а также во время Первой (1912) и Второй (1913) Балканских войн, результаты которых не устроили Австрию, союзницу Германии, — великие державы не пытались использовать гаагские договоренности о международном арбитраже, а прибегали к традиционному методу, конкретным переговорам. В каждом случае удавалось добиться как минимум перемирия, но идея наднационального миротворчества, к которой указала путь Гаагская конференция, тогда так и не осуществилась.
И действительно, в первые годы XX века международная (это главным образом означало — европейская) политика определялась не поиском надежных способов предотвращения конфликтов, а привычным обеспечением безопасности посредством военного превосходства. Вылилось сие, как и предсказывал русский император в Гааге в 1899 году, в увеличение армий и флотов, создание более тяжелых орудий, возведение более мощных и обширных приграничных оборонительных сооружений. Впрочем, фортификация вышла из моды, поскольку военные стратеги тех лет были убеждены — по результатам успехов тяжелой артиллерии в противостоянии с кирпичом и цементом, например в Порт-Артуре во время Русско-японской войны 1904–1905 годов, — что пушки получили решающее преимущество. Сила, полагали они, переместилась от пассивной обороны к активному наступлению, что требовало быстрого перемещения на поле боя больших масс пехоты при поддержке мобильной полевой артиллерии. Не списывали со счетов и кавалерию, которая составляла значительную часть европейских армий. За несколько лет до 1914 года в немецкой армии было сформировано 13 подразделений конных егерей (Jager zu Pferde). Французская, австрийская и русская армии также увеличили численность кавалерии. Тем не менее генералы прежде всего рассчитывали на большие массы пехоты, вооруженной новыми магазинными винтовками, владеющей приемами рукопашного боя и приученной к мысли о неизбежности серьезных потерь для достижения успеха[14]. Большое значение импровизированных фортификационных сооружений — траншей и земляных укреплений (их устройство занимало мало времени), которые защищали стрелков и которые способствовали такому урону атакующих во время Англобурской войны, а также в Маньчжурии во время Русско-японской войны и на укрепленной линии под Чаталджей во время Второй Балканской, — было отмечено, но проигнорировано. Европейские теоретики военного дела верили, что хорошо подготовленную и мотивированную пехоту не остановят никакие линии окопов.
Таким образом, к числу великих начинаний Европы в начале XX столетия можно отнести военное строительство. После решительных побед прусской армии, состоящей из призывников и резервистов, над австрийцами в 1866-м и над французами в 1870-м все ведущие европейские державы (за исключением Британии, окруженной морями и охраняемой самым сильным в мире флотом) признали необходимость военной подготовки мужчин еще в юношеском возрасте, после чего они до самой старости оставались в распоряжении государства в качестве резервистов. В результате должны были появиться огромные армии из проходящих службу и находящихся в запасе солдат. В немецкой армии, считавшейся образцом для остальных, призывник первые два года своей взрослой жизни проводил в мундире — в казарме под надзором офицеров, а главное, младших командиров, которые всегда были рядом. В течение пяти лет после окончания действительной службы военнообязанный должен был ежегодно возвращаться в резервное подразделение своего полка на военные сборы. Затем, вплоть до достижения 39 лет, он оставался приписанным к резерву второй очереди, или ландверу, а с 39 до 45 лет — к резерву третьей очереди, ландштурму. Похожие системы существовали во Франции, Австрии и России. В результате внутри гражданского общества Европы была создана и поддерживалась другая, скрытая от глаз военная структура, насчитывающая миллионы человек, которые уже держали в руках винтовку, маршировали строем, терпели ругань сержантов и научились выполнять приказы.
14
См.: