Их целью был причал Владивостока — тихоокеанского порта, откуда они рассчитывали отплыть во Францию. А пока бывшие военнопленные надеялись, что в пути их ничего не задержит.
Тем не менее 14 мая 1918 года этот путь был прерван. В Челябинске, на Южном Урале, возник конфликт между направлявшимися на восток чехами и венгерскими военнопленными, возвращавшимися на запад, в армию Габсбургов[656]. Причиной для столкновения стало разное понимание патриотизма: для чехов это была независимость Чехословакии, а для венгров — сохранение своего привилегированного положения в империи. Одного из чешских солдат ранили. Над венгром, который это сделал, устроили самосуд, а когда вмешались местные большевики, пытаясь восстановить порядок, чехи взялись за оружие и заявили о своем намерении использовать Транссибирскую железную дорогу исключительно в нужных им целях. Чехословацких военнопленных было около 40.000 человек, и их организованные отряды находились в пути по всей железной дороге, от Волги до Владивостока. Чехи решили — справедливо, — что большевики хотят разоружить и дезорганизовать их. Командовал ими Рудольф Гайда — офицер энергичный и яростно настроенный против советской власти. Словом, они вполне могли запретить пользоваться железной дорогой для любой другой цели, кроме их транзита. И вскоре запретили[657]. Потеря Транссибирской магистрали стала для большевиков серьезным ударом, поскольку именно железные дороги использовались ими для захвата и удержания власти. Однако худшее было еще впереди. Чехи, сначала придерживавшиеся нейтралитета в конфликте большевиков с их внутренними врагами, провели несколько локальных операций по захвату восточных участков железного пути, что косвенно способствовало свержению советской власти в Сибири: «…к середине лета 1918 года большевики потеряли и Сибирь, и Урал [то есть большую часть территории России]»[658].
Тем временем союзники, заинтересованные в передислокации чехословацкого корпуса на Западный фронт, стали помогать чехам деньгами и оружием. Они высказывали горячее одобрение войскам, которые неожиданно решили не покидать Россию, пока не нанесут Советам смертельный удар. Антибольшевистские силы, к которым относилась армия самопровозглашенного верховного правителя России адмирала Колчака в Сибири, Добровольческая армия Деникина, а также формирования донских и кубанских казаков, воодушевились успехами чехов и снова включились в борьбу. Явная общность мотивов, которыми все они руководствовались, стала достаточным основанием для того, чтобы союзники начали помогать и им. Изначально западные державы и не думали делать советскую власть своим врагом, и на то были веские причины — искренняя враждебность большевиков к немцам, австрийцам и туркам, которых они считали оккупантами, желавшими захватить исконно русские земли. И тем не менее к концу лета 1918 года союзники оказались в состоянии войны с правительством большевиков, поскольку поддерживали контрреволюцию в Сибири и на юге страны, а также сами организовали интервенцию — британцы на севере, французы на Украине, японцы и американцы на Тихоокеанском побережье.
Образовался еще один, второстепенный, фронт Первой мировой войны. На севере России франко-британо-американская коалиция под командованием британского генерала Эдмунда Айронсайда — будущего начальника имперского Генерального штаба армии и предполагаемого прототипа Ричарда Ханнея, героя необычайно популярных шпионских романов Джона Бакена, — заключила союз с местными эсерами, противниками большевиков, и отодвинула линию своей обороны больше чем на 300 километров к югу от Белого моря. Зиму 1918/19 года Айронсайд переждал на Северной Двине. Большевики собирали силы, чтобы дать коалиции отпор[659]. Айронсайд тем временем формировал славяно-британский легион — русские подразделения во главе с британскими офицерами, получил подкрепление — итальянские части и заручился поддержкой финнов, стремившихся захватить часть русской территории (от этого намерения им пришлось отказаться). Генерал согласовывал свои действия с командованием британских экспедиционных сил на Балтике, в том числе с представителями военных миссий, прикомандированными к милицейским формированиям Латвии и Эстонии (в них служили лучшие солдаты, которыми ему когда-либо приходилось командовать, как скажет впоследствии будущий фельдмаршал Харольд Александер), а также балтийской эскадрой, возглавляемой контр-адмиралом сэром Уолтером Кованом[660]. Летом 1919 года торпедные катера Кована потопили в гавани Кронштадта два русских линкора, составлявшие основу флота нового Советского государства[661]. В декабре 1918 года Франция отправила свои войска (в их составе были также польские и греческие подразделения) в Одессу и Севастополь — крупнейшие порты Черного моря. Французы попытались сформировать местные части под командованием своих офицеров, поссорились с белыми и попытались вести боевые действия против красных, но безуспешно[662]. Во Владивостоке в августе 1918 года высадились японские и американские войска, чтобы помочь эвакуировать чехословацкий корпус. Затем туда прибыл генерал Морис Жанен — начальник французской военной миссии при правительстве адмирала Колчака, основной задачей которого в это время была передислокация чехословацких войск в Европу для пополнения сил союзников на Западном фронте. К слову, британцы поставляли Колчаку много вооружения. Японцы продвигались к озеру Байкал. Американцы остались на месте. Ни те ни другие в России не задержатся, а вот чехи, которым союзники пришли помогать, вырвутся из России только в сентябре 1920 года[663]. Таким образом, единственным результатом интервенции на Дальнем Востоке стал тот факт, что Советы получили еще одно подтверждение враждебной им политики Запада.