Битва на Марне
«Сегодня, на тридцать пятый день кампании, — торжествующе заявил Вильгельм II делегации министров, 4 сентября прибывшей в его ставку в Люксембурге, — мы ведем осаду Реймса и находимся в пятидесяти километрах от Парижа»[194]. В 1914 году тридцать пятый день имел особое значение для немецкого Генерального штаба. Это была середина между тридцать первым днем с начала мобилизации, к которому на карте, нарисованной самим Шлифеном, немецким войскам надлежало выйти к Сомме и начать наступление на Париж, и сороковым, когда по расчетам этого стратега должна была произойти решающая битва[195]. Исход этого сражения определил бы все последующие события. Шлифен и его преемник на посту начальника Генерального штаба считали, что другой противник немцев — Россия — сможет перейти в наступление на Восточном фронте не ранее чем через сорок дней после начала общей мобилизации. Железнодорожная сеть у русских развита плохо, и раньше этого срока армия просто не преодолеет огромные расстояния своей империи. Таким образом, все должно было решиться между тридцать пятым и сороковым днем войны.
4 сентября командующие обеих противоборствующих сторон начали отдавать приказы, а уже на следующий день Мольтке вынужден был признать: «Враг избежал окружения войсками Клюка и Бюлова и сумел частью своих сил установить связь с Парижем»[196]. Таким образом, 1-я и 2-я немецкие армии должны были занять оборону под Парижем, 3-я — наступать к верховьям Сены, а 4-я и 5-я — двигаться на юго-восток с целью открыть путь для 6-й и 7-й армий, чтобы они перешли Мозель — левый приток Рейна, и завершить окружение врага. Это противоречило намерениям Шлифена. По его плану 1-й и 2-й армиям надлежало оттеснить французов под удар левого фланга фронта. Жоффр 4 сентября отправил в свои войска общую инструкцию № 6. Он сумел предугадать, что Мольтке поймет, в какое затруднительное положение попал, и в своей директиве предписывал воспользоваться благоприятной ситуацией. «Желательно сосредоточить против 1-й немецкой армии все наши силы, а также части союзников»[197]. 6-я армия, находившаяся на фланге, получила приказ форсировать Урк, приток Марны, и обойти противника, а Британский экспедиционный корпус и 9-я армия Фоша должны были наступать на севере. Датой начала наступления указывалось 6 сентября. Ролям предстояло поменяться. В окружение должна была попасть не французская армия, а немецкая.
Конечно, претворению в жизнь замысла, изложенного в приказе, могли помешать водные преграды — не сама Марна, а ее притоки, протекавшие с севера на юг перпендикулярно направлению, в котором наступала армия Монури, а также Пти-Морен и Гран-Морен, текущие с востока на запад, тоже поперек фронта наступления Британского экспедиционного корпуса и 6-й и 9-й армий. Пространство для маневра последней было также ограничено болотами Сен-Гон, являвшимися частью системы рек. Ни одна из этих водных преград не была серьезной, но они определяли направление действий. В таких условиях подготовка к наступлению усложнялась. Как выяснилось, все это было скорее на руку немцам, чем французам, — благодаря быстрому тактическому решению командира в критический момент. Этим командиром был генерал Ганс фон Гронау, артиллерист, командовавший 4-м резервным корпусом. До сих пор его солдаты почти не участвовали в боях, а чаще привлекались для охраны флангов 1-й армии. Гронау к любой поставленной перед ним задаче относился очень ответственно. Теперь его корпус прикрывал правый фланг частей Клюка и обеспечивал безопасность развернувшихся для наступления войск. Французы тоже собирались наступать. Утром 5 сентября 6-я армия генерала Монури выдвинулась вперед. Гронау получил сообщение об этом от приданной его корпусу кавалерийской дивизии: конные патрули обнаружили французские войска. Поскольку позиции 4-го резервного корпуса располагались под прямым углом и чуть сзади по отношению к частям фон Клюка, это означало, что враг маневрировал, чтобы обойти 1-ю армию с фланга и окружить ее. Гронау принял смелое решение. Он решил атаковать.