Некоторые вещи не меняются.
Наконец, все пирожки загрузили. Торговка, пыхтя, передала мне корзины, я легко их подхватила и вошла в толпу. Ароматная еда не могла не привлечь воришек: так соблазнительно близко лежащие пирожки, рука к ним тянется сама.
Я остановилась перед безногим нищим, который руководил мальчишками, и поставила пироги к его миске для милостыни. Он растерянно уставился на меня.
— Это детям, — я сконцентрировала ману, позволяя ему ощутить свою неслабую магическую ауру. — Проследи, чтобы накормили всех, даже самых бесполезных. Иначе найду и убью.
Конечно, я не стану заниматься подобной ерундой, да и этого человека я выбрала потому, что в его взгляде, когда он смотрел на неловкие действия некоторых подопечных, была не ярость надсмотрщика, а оттенок сожаления учителя. Но всё равно следовало помнить о слабости человека перед соблазнами.
Я просто ушла.
Счастливые детские возгласы послышались сзади, принеся моему сердцу горькое тепло ностальгии и облегчение. Лишь на миг взрослые отвлеклись на «странную» и «глупую» щедрость, после чего вернулись к обсуждению множащихся кровавых подробностей.
Не оглядываясь, я шагала дальше, скользя взглядом по товарам. Казалось, ничего не изменилось с прежних времён: рынок не отличался от знакомых мне, только магии и всяких магических безделушек почти не было.
И маг третьего круга — почти царь и бог. Странно, очень странно.
— Вы ли это, прекрасная незнакомка? — из толпы вдруг вынырнул Синеглазка с потёртой книгой в руках. — Ах, по прекрасным глазам вижу: точно вы.
— Нет, — я недовольно покосилась на торговца всяким старьём, в числе которого оказались книги: надо было пройти подальше от барахольщиков.
Синеглазку мой ответ не остановил, он зашагал рядом:
— Как удачно я сюда заглянул: приобрёл чудесные сонеты и встретил вас. Хотите послушать? Может, снимите платок: я хотел бы увидеть вашу улыбку.
— А с чего вы взяли, что я стала бы вам улыбаться? — спросила и тут же себя отругала: даже если у меня хорошее настроение, это не повод с ним болтать.
Ведь если с ним болтать, он дольше не отстанет.
— Потому что сонеты прекрасные! — Синеглазка нагло подхватил меня под руку. — И день прекрасный: сегодня восторжествовала справедливость. А ещё я хотел спросить о ваших планах.
— Избавиться от вас и поесть.
— О, тогда давайте сначала мы поедим, а уж потом вы попытаетесь от меня избавиться. Я знаю отличное местечко для обеда.
Мою руку Синеглазка не сдавливал, и всё равно его прикосновение ощущалось очень весомо. Не тиски, но мне показалось, что, пожелай он схватить меня, вырваться было бы почти невозможно. И всё же он меня не держал.
«Я слишком много о нём задумываюсь», — одёрнула себя. И, да, я зверски проголодалась, так что сначала лучше пообедать в проверенном месте, а потом уже сбегать.
Глава 16. Новые реалии
Синие драконьи глаза находились очень близко — огромные, бездонные. Лисар. Только глаза казались реальными, а вот остальное — драконья морда, его огромное чешуйчатое тело, охватывающее меня тугим кольцом — было соткано из полупрозрачных молний, слабо светящихся в бескрайней тьме. Я… я была птенцом в яйце из почти прозрачного огня. Тело не ощущалось, но существовала странная уверенность, что я погружена в призрачное пламя феникса, наполнявшее собой «яйцо».
Лисар распахнул пасть с острейшими зубами, между ними задвигался язык. Лисар открывал и закрывал рот, словно что-то говорил, но в этой бескрайней, наполненной только нами тьме не раздавалась ни звука. И тогда Лисар начал уменьшаться, морда стала приобретать человеческие скульптурно чёткие черты, а глаза — человеческую форму. Они оставались пронзительно синими, как медная лазурь, и его губы продолжали шевелиться. Лисар что-то говорил, говорил и говорил — всё быстрее и быстрее, будто крайне спешил. Наконец, движение его губ показалось знакомым. Кажется… кажется он говорил: «Прости, что…»
Вспыхнула молния, громыхнула. Я резко ощутила себя лежащей в постели и открыла глаза: темнота. Над постоялым двором рокотал гром. Капли неистово стучали в ставни, били крышу.