42-й.
Перед заданием у нас завязался долгий спор. Он узнал, что я сделал с ребёнком, стал снова угрожать мне своими друзьями. На этот раз я рискнул, сказал всё, что я думаю и хотел было уйти. Но он остановил меня. Сказав, что у меня больше нет права на ошибку, он указал мне на пожилого старика. Старик жил один, его навещала лишь внучка. Спокойно зайдя в дом, я застал его за обедом. Он был слеповат, поэтому принял меня за родственницу. Доев, он попросил добавки. Я подсыпал яд в еду и подал к столу. Он съел пол миски, прежде чем упасть замертво.
***
Почти всех я похоронил на купленном мной участке. Думаю, может, открыть новое кладбище?
Убийства не могут продолжаться так долго. Видимо, Эль Гангстре не сдаст меня. Это болото может с лёгкостью затянуть и его. Поэтому, если мне что-то не понравится, сразу ухожу.
Насчёт любви, я уже почти успокоился и смирился. В конце концов… жизнь вроде сгладилась. Повода для расстройства нет…
Как всегда, утром сидел на кухне, пил чай с ромашкой. Ел печенье. Вдруг услышал звон в дверь. Странно, я никого не ждал. Открываю дверь, вижу: Эта лживая шмара стоит, вся такая приодетая. Её сзади обнимает какой-то смазливый урод, как позже выяснится, её жених. Сама держит в руках годовалого ребёнка. Вся эта делегация бесцеремонно проходит внутрь. Мне под нос суётся какой-то документ, якобы о разводе.
– Здравствуй. Кажется, мы кое-что забыли поделить, – начала она, – помнишь, мы хотели пожениться за месяц до… того, как расстались…
– Допустим, и что это даёт? – Я держался, как мог.
– Тогда я сходила в ЗАГС, мне сделали документы. Значит, мы, по идее, тогда поженились. Так что при разводе я должна получить половину имущества.
– То есть, если я правильно понял, ты тайно нас поженила. Потом ограбила меня, оскорбив при этом. Затем так же тайно нас развела. И ещё, сука такая, хочешь получить половину моего имущества?
– Конкретно – этот дом. – улыбнулась она. – Мне ребёнка надо растить. Ты понять должен.
– Серьёзно? Я, чёрт возьми, должен понять? Я должен отдать человеку, уничтожившему мою жизнь, мой же дом, потому что ему нужно ребенка растить! Афигенно!
Тут в разговор врывается жених шмары, всё это время стоявший в стороне.
– Так. Закрой свой рот! Не смей повышать голос на мою невесту. Если она что-то хочет, ты сделаешь это, нравится тебе или нет!
– Так, так… Кто заговорил… Мужик, ты вообще в курсе, на что эта сука способна?
– Не смей так про нее говорить!
Он полез с кулаками, ударил меня по лицу. Знал бы он, что я наёмный киллер у опасного гангстера (на самом деле я всё ещё не был до конца уверен, так ли он опасен. Никогда не видел у него никакой охраны, никакого влияния, хотя слышал изрядно), не полез бы сюда вообще.
Я был в ярости. Взял топор и убил их. Всех. И шмару, и жениха, даже их ребёнка. Детям от таких уродов лучше не жить. В них с рождения заложен ген. Ген, с которым даже при воспитании ребёнка в другой, порядочной семье, он вырос бы наполовину моральным уродом.
Я вдруг поймал себя на мысли, что я сделал то же самое, что недавно сделать не захотел. Тот ребёнок растёт, а этот мёртв. Клеймо детоубийцы всё равно на мне. Отличие лишь в том, что там я не был уверен, насколько плоха мать. Я её вообще не знал. Может, она просто жертва гангстера, а на самом деле была добрым человеком, и ребёнок её вырастет таким же. Кто знает…
Но одно я точно знал – с этой предательницей ей не сравниться. Я был зол, но их смерть успокоила меня. Мне ничего не оставалось делать, как закопать их тела прямо на своём дворе. Выносить тела из своего дома – рискованно.
Через день мне пришел очередной заказ – убить девушку. В тот день она пошла в бар. Я, словно тень, следовал за ней. Будучи настоящим тихим убийцей, я мог убить кого-то в толпе народу так, что никто не заметит. И вот, заветный момент, я подошёл к ней, начал доставать нож. Но первым делом я осмотрел её… И вдруг понял, что она мне понравилась. А у меня так (не знаю, болезнь ли это, или ещё что): если мне девушка понравилась с первого взгляда, я уже не могу просто так отпустить её. Поэтому я не смог её убить. Наоборот, заказал ей коктейль. Она с улыбкой приняла мой комплимент, назвала свое имя – Лена. Но выглядела подавлено…
– Слушай, ты выглядишь… не очень… В смысле, расстроенной…
– Я не хочу об этом говорить.