Пусть малой долей, но вносило изо дня в день свою лепту в этот процесс и село на Алтае. Оно благоустраивалось добротными усадьбами с домами, амбарами, скотными дворами, гумнами, мельницами, заимками, поскотинами. Всяк хотел блеснуть умением сладить свой дом напригляд другому, показать, что и он не лыком шит, чтоб говорили: «Вот парамоновский, большаковский или новиковский дом!» Село шло улицей вдоль реки Щебеты и ее притоков — речек Елиновой и Рыбной. По улице не ездили, чтобы ее не захламлять да не разбивать зеленые лужайки около домов, чтобы всегда она была праздничной. Заезд к хозяйственным строениям был с околицы, по-за огородами. И утопало в зелени трав-мурав да раскидистых ветел поселение, не были разъезжены и раздрызганы вкривь и вкось проселки; радели за деревенскую улицу. «Ах, какая ярица уродилась у Ермилы. Глаз бы не отводил»,— говорил сосед соседу. У одних — так лошади все вороные, а у других — гнедые иль игрение! Появились домохозяева, где все лошади были не только одной масти, но и иноходцами. А сбруи на масленицу? — и под серебром, и под медью, и под медью и серебром разом, и плетенные в десятки ремней! А крестьянская одежда из десятков домотканен — то тончайших, то средних, то крученных в несколько, то грубых нитей из льна или шерсти! И прикупленные ткани на ярмарках! Глаз не отведешь, а главное — легкие, удобные, здоровые! Для женщин и девушек на каждый божий праздник, почитай, иная одежда — сарафаны, оборки, юбки, кофты, шали, кокошники, пояски, бусы, жемчуга, ожерелья, серьги. Как маков цвет или июньский алтайский луг в цвету покрыто село в такие дни разодетыми сельчанами. А крестьянская утварь из сотен изделий, и какой красоты и утонченности! Сейчас кажется, что не они, крестьяне, все это творили, а некто другой. И где только время брали?
Да, крестьяне много и трудно работали, часто с четырех часов утра до позднего вечера, особенно в страду, но следили главы семейства да старшие в роде, чтоб надсады никто не имел — грех то неоправданный! Потому умели отдыхать. «Отдохнем — так потом и примахнем», — говаривали старики. Более 100 дней в году было праздничных, включая воскресенья, когда считалось, что работа в лесу, поле, на огороде, гумне и стройке являлась грехом и потому не шла впрок. Многие из этих дней уходили не только на молитву, устройство нравственного лада и духовного покоя и мира, но и на творение красоты во всем, что окружало крестьянина и что воздействовало на его повседневную жизнь.
Песни в такие праздничные дни лились со всех сторон — каждая семья имела свои особенные песни и напевы общесельских песен. Что ни семья — то многоголосый хор!. Но и летом на работу или с работы — с песнями. И на девичьих посиделках за веретеном — тоже песни! А какими хороводами славились сельские девушки и парни! Завидовали тому многие села и деревни и старались выбирать невест и женихов в селении на берегах речки Щебеты. Породниться с крестьянами села на этой речке было завидным делом!
А какие свадьбы справляли! Что ни семья, что ни село— свадьба свадьбе рознь! Неслись по накатанному снегу 7—8 троек и пар лошадей, запряженных в чудесно расписанные кошевки и возки, и лились по долинам от села к селу звон колокольчиков, игра гармошек да проголосные песни. На первой серой тройке — дружка с женихом и невестой, на второй, соловой тройке — родители той и другой стороны, а следом на чалых, игрених, бурых, мухортых, карих и вороных парах — свахи, родные и близкие, стрельцы-молодцы да потешники. И длилась свадьба неделю, и заезжала она в десятки крестьянских ворот, пока вся родня окрестных сел и деревень не угостит молодых и всех с ними давно перебродившей в логунах под божницей в горнице медовухой. И диву теперь даешься, как умели крестьяне творить красоту своей жизни и обладать радостью простого человеческого бытия.
Быть крестьянином означало постоянно нести крест — тяжкое бремя не только кормления народа, но и сохранения его нравственно-духовного здоровья. В тяжком несении крестьянского тягла, в радостях и печалях, в творчестве хозяйства и культуры пребывали села и деревни, не ведая безнравственных помыслов, поступков и дел, Было то же и в далеком селе на Алтае. Не поклониться соседу или селянину, увидев его первый раз на день, не пожелать ему здравствия, не спросить его о здравии деток, хозяйки, благоденствии хозяйства — только потемневший разумом и растерявший совесть человек мог пойти на то.