Как нам смирить великую замятню?
Но что же не дало сельскому хозяйству вовсе погибнуть? Полный ответ на этот вопрос еще не искали, но одно несомненно, что оно чудом уцелело, и спасла его только приусадебная земля, личные подсобные хозяйства, та, пусть неполная, личная собственность на землю, которая является его неотъемлемым нравственным достоянием.
Около 18 миллионов в довоенные и 16 миллионов в шестидесятые годы крестьянских семей, имевших приусадебную землю, которую они считали в глубине души своей, неотчуждаемой, передаваемой детям, спасли народ от погибели. И с каким бы упорством партийная и государственная деятельность ни пыталась убить эти личные хозяйства, прикрываясь якобы социальными благами, ей это не удавалось. Потому что они есть сама жизнь народа, которую он берег как зеницу ока. В наши дни личные хозяйства, насчитывающие 52 миллиона участков, вместе с садовыми дают 24 процента всей сельскохозяйственной продукции, а по картофелю, мясу и молоку свыше 50 процентов. Тем и держимся ныне, как и держались за все десятилетия смуты и порухи. А убери мы эти хозяйства — настанет нам конец!
И конец этот может оказаться близким! вместе со сходом с исторически выверенного, истинного пути крестьянства покатилось туда же сельское хозяйство, а за ним и все народное хозяйство. Наше государство в своей истории с трудом дотянуло до 90-х годов XX века только потому, что оно все же не железнодорожный состав и не автопоезд, которые сходят с пути в пропасть в считанные секунды, но сложнейшее нравственно-духовное и материальное образование планетного характера, которое может катиться по наклонной плоскости к своей гибели десятки лет, а то и значительно больший срок. И что в таком огромном образовании является главной укрепой и что в нем следует хранить как зеницу ока?
Уже говорилось о том, что в историческом бытии народа крестьянский и земельный вопросы являются самыми главными, от решения которых зависит жизнь или смерть государства. Разрешил ли эти вопросы наш народ? Из приведенного повествования стало ясно, что в 1906—1916 годах он стоял близко к разрешению этих судьбоносных вопросов. На протяжении же последних 70 лет он не только их не разрешил, но еще более запутал, затемнил, не разъяснил, т. е. сделал неподъемными. Крестьянский строй под накатами внешних и внутренних сил стремительно падал низ, разваливаясь.
Как-то в 60-е годы, в разгар хрущевских потуг исправить сельское хозяйство, на совхозном собрании в селе Топольном спросили столетнего деда Афанасия Осиповича Зиновьева, тоже записанного в 30-м году в «кулаки», сосланного в ссылку в Нарымский край и спасенного оттуда вместе с семьей орденоносным сыном Макаром, о том, верит ли он теперь в подъем крестьянского дела? Дед Афанасий Осипович ответил: «Ничего у вас не получится и дальше все полетит прахом в тартарары. Крестьянствование — это святое дело и его надо справлять Духом Святым, духовными людьми, а не козлищами, как вы здесь сидящие!» Я много раз думал над высказыванием этого старожила, рожденного в послереформенное время Александра II, — и всякий раз находил в нем великую правду, без которой не ожить, не оправиться от недуга ни крестьянину, ни земле.
Крестьянин — это прежде всего крещеный человек, а уж потом мужик, земледелец или земледел, селянин, поселянин. Встарь крестьяне носили разные житейские названия — люди, сироты, серебренники, рядовые, исполовники, изорники, огородники, кочетники (рыбаки), ролейные закупы (поселенные на чужих землях), черносошные (на общинных землях), черные люди, огнищане и другие. Но все они были крёсы, вскрёсы, т. е. люди, способные к воскресению, к оживанию в мирском значении. Никогда ни о ком из них не говорилось, что «не быть ему кресу, не ожить, не оправиться от недуга, не властвовать, не исполнить воли своей». Крестьянство — это прежде особое состояние духа крестьянина, а уж потом его знания, дело, землепашество. Крестьянствовать — это прежде духовное делание, а уж потом земледелие, хлеборобство, животноводство. Потому крестьянствовать значило то же самое, что и крестовать — вступать а крестовое братство и тем оживать в миру. Потому быть крестьянином значило то же самое, что быть крестоносцем — носить не только нательный крест, но и крест мирских бедствий. О том и говорилось: «крестьянину крестовать — грехи мира поднимать!»; «за грехи отвечать — крестьянину не бедовать»; «родился, не крестился, не умер и не живет?»; «жил не крестьянин, умер не родитель»; «жил не сосед, помер — не крестьянин»; «не крестился — лучше бы не родился!». Крестьянин, крестьянство, крестьянствовать — прежде всего состояние духа народа, его духовное единство, его никем и ничем не расторжимый Союз!