Оксид сурьмы — вещество ядовитое.
Немало монахов умерло в страшных муках.
Поэтому у сурьмы появилось второе название, дошедшее до наших времен, — «антимониум» (в переводе с латинского — «антимонашеский»)…
Как бы то ни было, медицинские трактаты Василия Валентина положили основу натрохимии — науки о применении химических веществ для лечения людей.
Для своего времени это было весьма революционно.
Ведь до этого лекарственные препараты изготавливались в основном из растений.
А алхимические трактаты «могущественного царя» на пару веков стали настольными книгами алхимиков Европы.
В XVI веке Иоганн Тельде, городской казначей из Тюрингии, издал за свой счет практически полное собрание трактатов Василия Валентина.
По преданию, рукописи были обнаружены в одной из колонн Эрфуртского собора.
До этого некоторые трактаты были известны лишь фрагментарно или только по названиям.
Глава двадцать седьмая
ЛЕОПОЛЬД I и ВЕНЦЕЛЬ ЗЕЙЛЕР
Император Леопольд I (1640–1705), император Священной Римской империи из династии Габсбургов, покровительствовал алхимикам.
Эта страсть была чем-то средним между хобби, вносящим разнообразие в повседневную рутину, и желанием когда-нибудь безумно преумножить свои капиталы, присвоив рецепт трансмутации.
При дворе императора имелась большая и хорошо оснащенная лаборатория.
Любой человек, придя, фигурально выражаясь, с улицы, мог заявить, что он алхимик…
И после небольшой проверки на профессиональные навыки получить покровительство императора — жилье, пищу и доступ в лабораторию.
Этим, конечно, пользовались.
Вокруг Леопольда I крутилось немало откровенных шарлатанов и аферистов[60].
Особенно преуспевали подмастерья, когда-то работавшие в лабораториях крупных алхимиков.
Можно было годами изображать кипучую деятельность — поиск философского камня, поражать императора взрывами, вспышками и другими химическими фокусами, а по вечерам пьянствовать с «коллегами» за счет щедрого покровителя.
Но иногда приходили люди, которые действительно что-то знали и умели…
Самое яркое событие произошло в 1675 году.
Августинский монах Венцель Зейлер услышал, что алхимики при дворе Леопольда I очень неплохо живут.
Монастырское бытие надоело хуже горькой редьки, и Зейлер решил стать алхимиком.
Один его сосед в тайне от настоятеля занимался алхимией.
Зейлер стащил у собрата по монастырю какой-то красный порошок.
С этим порошком он пришел к императору.
Леопольд I выслушал начинающего алхимика и приютил его.
На следующий день отвел в свою секретную лабораторию, находящуюся в подвале замка.
Это был мрачный подвал без окон.
Освещение — только от факелов, укрепленных на стенах.
Зейлер отлично понимал, что оказался в ситуации «или пан, или пропал»…
Как только император поймет, что он самозванец, то из этого подвала его отведут прямо на виселицу.
Собравшись с духом, монах сказал, что он окрасит медный сосуд в золото[61].
— Хорошо, начинай… — приказал Леопольд I.
По его приказу слуга принес медную чашу.
То, что стал делать Зейлер (совершать «магические» пассы вокруг чаши, бормотать скороговоркой только что придуманные заклинания…), императора разозлило — так поступали все аферисты и шарлатаны, которых ему доводилось видеть.
— Хватит! — закричал Леопольд I в гневе. — Превращай, наконец!..
Зейлер приказал бросить чашу в огонь.
Когда она раскалилась, посыпал красным порошком.
Ухватив щипцами, покрутил немного из стороны в сторону, продолжая читать «заклинания», и окунул в чан с холодной водой.
Стремительно охлаждаясь, чаша зашипела.
Обмирая, монах осмотрел медную поверхность, и не смог удержаться от крика — крика радости: в тех местах, куда попали крупицы красного порошка, блестело золото!
Порошок превратил-таки неблагородную медь в золото!!!
Чашу показал императору.
Она произвела на Леопольда I благоприятное впечатление.
— Продолжай, — сказал император.
И указал на тигль со ртутью.
Монах приказал слуге поставить тигль на огонь:
— Теперь я окрашу меркурий до цвета золота[62]!!!
Когда ртуть закипела[63], взял в руки кусок воска и облепил им пригоршню красного порошка.
Затем этот восковой шарик бросил в бурлящую ртуть.
Тут же повалили клубы густого и едкого дыма.
Все, стоящие близко к тиглю, были вынуждены, кашляя, отойти подальше.
Откашлявшись, они как-то не сразу поняли, что бурление в тигле почему-то прекратилось.
И дым (то есть пары ртути) иссяк.
Зейлер подошел к тиглю, заглянул с опаской.
Там уже явно была не ртуть, жидкий металл, а что-то твердое.
Неужели произошла трансмутация?!
Монах распорядился, чтобы слуги, качавшие воздуходувку, дали больше воздуха в огонь — температура недостаточно большая для того, чтобы расплавить содержимое тигля.
Минут двадцать в подвале царила благоговейная тишина, нарушаемая только скрипом воздушных мехов.
Да еще гудело пламя в печи…
Все молчали — император, придворные, слуги… и сам Зейлер.
Наконец содержимое тигля расплавилось.
Его перелили в плоскую чашу и дали остыть.
Затем выколотили болванку на пол.
Болванка была желтая и внешне очень походила на слиток золота.
Император приказал отнести ее в соседнюю комнату — там ждал своего часа ювелир.
Ювелир взвесил королек металла на ладони: тяжелый, как свинец.
Потом несколько раз провел им по пробному камню — куску полированного кремня.
На пробнике остался темный след.
Значит, металл мягкий.
Потом ювелир смочил след на пробнике азотной кислотой.
Эта кислота растворяет почти все металлы — кроме благородных.
Темный след практически не изменил свой оттенок.
Имперский ювелир покачал головой: почти чистое золото, высококаратное, никогда с таким раньше дело не имел — это просто невероятно!..
Леопольд I, впервые в жизни увидевший настоящий философский камень в действии, рассыпался в комплиментах.
Зейлер понял, что авантюра удалась, его не повесят…
От слов императора он совсем потерял голову и ляпнул, что готов прямо сейчас продемонстрировать еще одно чудо: превращение олова в золото.
Император немедленно распорядился принести олово, бросить в тигель и расплавить.
Тут монах опомнился, но отступать было поздно.
К его счастью — так гласит предание — красный порошок превратил олово в золото с такой же легкостью, как и ртуть.
Восхищенный Леопольд I присвоил Зейлеру звание «королевского придворного химикуса», а через год, в сентябре 1676 года, произвел в рыцари и назначил обермейстером монетного двора Богемии.
А из золота, изготовленного Зейлером, приказал чеканить золотые дукаты с надписью «Я превращен из олова в золото могуществом порошка Венцеля Зейлера»[64].
Немного позже Зейлер еще раз продемонстрировал свое алхимическое мастерство — в присутствии императора, придворных, представителей духовенства и знати.
Монах превратил три четверти серебряного памятного медальона в золото.
Для этого он несколько раз окунул медальон на три четверти в какие-то жидкости, приготовленные якобы из философского камня.
После чего вытер платком, и все присутствующие были поражены: большая часть медальона стала золотой…
60
Не следует думать, что Леопольд I был мягким и легковерным человеком.
Если он разоблачал обманщика, то вешал.
Для этого у императора во дворе стояла специальная виселица — только для алхимиков…
63
Ртуть легко испаряется, а ее пары очень токсичны.
Нетрудно догадаться, почему люди, занимавшиеся поиском философского камня, редко доживали до преклонных лет…
Хроническое отравление ртутью было для них профессиональным заболеванием.
64
Считается, что прусские дукаты 1675 года — из алхимического золота.
Современное исследование этих дукатов установило: их чистота больше, чем 23-каратного золота, из которого делались аналогичные монеты до 1675 года.
И после 1675 года…
Неужели золото в них — не природное, а алхимическое, и легенда о пражском монахе, которую я пересказываю, это правда?