Судя по всему, на этот опыт Зейлер истратил все остатки красного порошка, украденного когда-то у собрата-монаха.
Больше он не мог осуществлять трансмутацию металлов (в чем признался) и впал в немилость.
Леопольд I, истративший на Зейлера около 20 тысяч гульденов, тем не менее отнесся к нему снисходительно.
Он простил обман и заплатил за монаха его многочисленные долги перед придворными.
После чего лишил всех званий и отправил обратно в монастырь.
Неужели Зейлер избежал виселицы лишь потому, что действительно владел некоторое время настоящим философским камнем?
То есть его обман заключался только в одном: он был не алхимиком, а архимиком…
В этой истории есть как минимум два сомнительных момента, ставящие под сомнение ее достоверность.
Что за монах-алхимик жил в одном монастыре с Зейлером?
Поиск философского камня — это не стишки кропать под одеялом.
Требуется лаборатория, дорогостоящие материалы… наконец, время.
Как удалось этому монаху сочетать монастырскую жизнь с алхимическими изысканиями?
Может, он ушел из мира как раз в тот момент, когда добился своей цели, и Зейлер воспользовался готовым препаратом?
А как вообще Зейлер узнал, что собрат-монах является владельцем настоящего философского камня?
Почему Леопольд I, когда он прижал Зейлера настолько, что он во всем признался, не разыскал этого монаха-алхимика, явно совершившего Великое Деяние?
Или этот монах тоже был не алхимиком, а архимиком?
В общем, странная история…
Глава двадцать восьмая
КОСМОПОЛИТ
В конце XVI — начале XVII века начался закат алхимии.
Ее дискредитировали шарлатаны.
Ее стала теснить крепнущая наука химия…
И тогда произошло любопытное явление.
Некоторые адепты решили выйти из тени, чтобы доказать — превращение неблагородных металлов в благородные реально…
О человеке, вошедшем в историю алхимии под псевдонимом Космополит, практически ничего не известно.
Даже неизвестно, занимался ли он алхимическими исследованиями.
Иначе говоря, адепт он, постигший Великое Деяние, или суфлер, в руки которого невесть как попал порошок проекции…
Не вызывает сомнения лишь национальность — шотландец.
Об этом мы знаем со слов голландского лоцмана Якоба Хауфена.
В начале XVII века корабль, на котором плыл Хауфен, потерпел крушение близ берегов Шотландии[65].
Тело лоцмана выбросило на берег.
Некий мужчина — невысокий, склонный к полноте, с узкой французской бородкой, лет сорока от роду — нашел жертву кораблекрушения, принес к себе в дом…
В общем, спас жизнь.
Спаситель представился как Александр Сетон (латинизированный вариант его фамилии — Сетониус).
Дом был небольшой.
Обстановка — скромная, почти монастырская.
Сетон жил в нем один и, как показалось голландцу, сторонился людей.
За время, понадобившееся на то, чтобы окрепнуть, лоцман не понял, чем Сетон зарабатывает себе на хлеб насущный и в чем причина его нелюдимости.
Тем более, что очень быстро между пострадавшим и спасителем возникли товарищеские отношения.
Когда лоцман оправился настолько, что решил вернуться на родину, он пригласил товарища навестить его, когда он будет в Голландии.
Сетон ответил, что скоро собирается побывать в Европе…
В 1602 году он приехал в Голландию и заехал в Энкхузен — родной город лоцмана.
И не один, а со слугой по фамилии Гамильтон.
Сетон остановился в доме Хауфена.
Как-то вечером, перед отъездом в Германию, решил удивить Хауфена и совершил проекцию.
Ошеломленный лоцман рассказал о случившемся городскому врачу, ван дер Линдену.
Доктор, разумеется, не поверил.
Попросил осуществить трансмутацию в его присутствии.
Второй опыт тоже закончился полной удачей.
Из алхимического золота был отлит слиток.
На слитке выгравирована надпись «Трансмутация была совершена 13 марта 1602 года, в четыре часа пополудни».
Этот раритет ван дер Линден показывал многие годы знакомым и коллегам, которые сомневались в существовании трансмутации.
После смерти доктора слиток достался наследникам.
Они тоже охотно демонстрировали уникальную вещь.
Последним установленным владельцем слитка был Иоганн Антоний ван дер Линден — внук городского врача.
Именно он показал его Георгу Морхофу, известному медику и автору трудов по алхимии.
Дальнейшая судьба слитка неизвестна…
В Германию Сетон приехал из Швейцарии летом 1602 года.
По иронии судьбы его попутчиком был Вольфганг Динхейм, фрейбургский профессор, известный своим скептическим отношением к алхимии.
Они познакомились в Цюрихе.
В складчину купили лодку и поплыли в Базель.
Много, разумеется, разговаривали.
На профессора Сетон произвел хорошее впечатление.
Умный, явно хорошо образован, в науках разбирается…
Единственное «но»: спутник защищал алхимиков, уверяя, будто трансмутация — это не миф.
Когда прибыли в этот город, Сетон пообещал доказать правоту алхимиков.
Они зашли к доктору Якобу Цвингеру, базельскому профессору, человеку с безукоризненной научной репутацией, а оттуда отправились к одному знакомому, работающему на золотом руднике, — у него была плавильная печь.
Доктор Цвингер, узнав о предстоящем опыте, взял пару свинцовых пластин из домашней лаборатории.
Серу — самую обычную — купили по дороге.
Во время опыта Сетон ни к чему не прикасался, профессор и доктор лишь выполняли его указания.
Бросили в тигель свинец и серу и помешивали железными палочками.
Когда содержимое тигля расплавилось, Сетон вручил что-то, завернутое в бумажку, и сказал, что это надо бросить в расплав.
Ученые развернули бумажку.
Там лежало немного тяжелого порошка.
Цвет — лимонно-желтый.
Бумажку с содержимым бросили в тигель.
Минут через пятнадцать Сетон распорядился потушить огонь.
Печь залили водой, открыли тигель…
Свинца там больше не было.
Только золото.
Из благородного металла отлили небольшой слиток.
Когда остыл, отнесли к ювелиру.
Ювелир подтвердил, что это первоклассное золото, намного лучше венгерского или аравийского…
Сетон разрубил слиток и подарил по куску каждому из присутствовавших.
Перед отъездом из Базеля в Страсбург Сетон совершил еще одну трансмутацию.
На этот раз — в доме ювелира Андреаса Блетца.
И тоже раздарил полученное золото.
Это, если можно так сказать, было характерно для Сетона: продемонстрировав трансмутацию, оставить еще и вещественное доказательство того, что считалось невозможным…
Зато в Страсбурге его ждала неудача.
Приезжему срочно понадобилась плавильная печь и кое-какое лабораторное оборудование.
Все это согласился предоставить на время аптекарь Густенхофер.
В знак благодарности Сетон подарил ему немного порошка проекции и объяснил, как им надо пользоваться.
Первое, что сделал аптекарь, было вполне логично: проверил снадобье, самостоятельно осуществив трансмутацию.
Затем, не помня себя от восторга, собрал родственников и друзей, чтобы поразить их воображение.
Цели своей он добился, но стал при этом хвастать, будто Камень — результат его многолетних трудов.
И что он теперь адепт, посвященный в тайну Великого Деяния…
По городу пошли слухи.
Да такие упорные, что буквально на следующий день городской совет Страсбурга направил к нему делегацию из трех человек.