Правда, Айрленд-младший не торопился с перепиской пьесы. Но отец торопил, ведь он уже объявил конкурс среди театров Лондона на право постановки новой пьесы Шекспира. Уильям сердился на отца, выговаривая, что не может работать так быстро. Отец опять обзывал его непутевым. Да и то, какая работа — переписать пьесу, хоть и шекспировскую!
Ну а пока суть да дело, антиквар гордо представил старинную рукопись знатокам творчества Шекспира. Желтые листы произвели на шекспироведов такое глубокое впечатление, что они чуть не целовали их, преклонив колени. Словом, подлинность пьесы Шекспира была подтверждена, и неимоверно гордый Айрленд-старший продал право постановки в театр Друри-Лейн, предложивший самую большую цену — 300 фунтов в качестве аванса и 50 процентов от последующих сборов. В то время театр возглавлял знаменитый драматург Шеридан, который тоже счел пьесу подлинной и с восторгом взялся за постановку. Только вот тут-то дело и застопорилось…
Началось с актеров. Они, переигравшие все творения Шекспира, неожиданно для всех засомневались в стиле бардовских строк. Потом кто-то вспомнил, что одна из метафор уже использовалась драматургом в другой пьесе, потом всплыла цитата из «Кориолана», за ней — из «Гамлета», хоть и немного поправленная. Актеры пригласили виднейшего шекспироведа Эмунда Мелоуна, бывшего до того времени на континенте и не сумевшего ознакомиться с текстом «Вортигерна».
И вот Мелоун изучил пьесу. Вердикт был уничтожающим: перу Шекспира она не принадлежит. Мало того что в ней имеются компиляции, но в тексте использованы детали позднего времени, которые Шекспир не мог знать, современные названия, которые звучали совершенно иначе во времена Барда, и т. д. и т. п. Свои выводы Мелоун опубликовал в книге «Изыскания о подлинности некоторых рукописей, приписываемых Шекспиру». Ну а поскольку книга не может выйти столь быстро — к премьере найденной пьесы, Мелоун издал короткий, но едкий литературный памфлет.
Однако Шеридан не сдался. Премьера назначена на 2 апреля 1796 года. И она состоялась. Вот только у актеров был свой замысел. Зная, где огрехи в пьесе, актеры во главе с исполнителем заглавной роли — великим Джоном Кемблом — начали педалировать эти фразы, показывая всю несостоятельность текста. И публика поняла исполнителей. Сначала раздались редкие смешки. Потом все громче и чаще. Зрители, коих набилось столько, что все проходы оказались занятыми, смеялись уже вовсю. Апофеозом стала фраза, произнесенная самим Кемблом: «Да пресечется дерзкая забава!» Всем стало ясно, что великий трагик говорит о самой пьесе. И зал дружно заулюлюкал.
Словом, пьеса-подделка провалилась с треском. Но возникли вопросы: «Кто автор мистификации, и притом столь умелой? Откуда ее взял Уильям Айрленд? Или это его папаша, помешанный на Шекспире, решил прославиться, а заодно и поводить всех за нос?!»
Репортеры и литераторы накинулись на беднягу антиквара. Ну а тот, в свою очередь, — на сына, потребовав адрес таинственного человека из Стратфорда, у которого сынок нашел все тексты. Но сын почему-то не мог назвать ни адреса, ни имени незнакомца. Ну а 5 июня 1796 года Уильям Айрленд и вовсе сбежал из дома отца под покровом ночи.
Узнав о таком бегстве, Самюэль обвинил всех нападающих на его семью в бесчеловечности — вот юноша не смог стерпеть несправедливых обвинений в нечестности и сбежал от позора. А в чем позор-то? Ну нашел 20-летний парнишка рукописи, ну подумал, что это Шекспир. Разве за это надо обвинять?! Да и какие вообще могут быть обвинения, если рукописи были показаны всем ученым-шекспироведам и ими же признаны подлинными?!
Словом, скандал разгорелся не на шутку. Газеты обвиняли не Уильяма. «У юноши не хватило бы образования на такую аферу! — писали они. — Это дело рук его образованного отца. Только он мог бы столь ловко выдать тексты, похожие на шекспировские, за подлинники!»
И тут грянул гром. Уильям Айрленд прислал письмо, где покаянно рассказал, что никаких «похожих старинных текстов» вообще не было. Он все их подделал! Взял старую бумагу XVII века из архивных дел, хранившихся на полках почтенного адвоката мистера Бингли, у которого работал клерком. Расспросил опытного сотрудника старой типографии, из чего делали чернила век назад. Скопировал подпись Шекспира, создав на основе написания ее букв «шекспировские тексты».
Разъяренный отец не поверил признанию сына. «Да мой бездарный отпрыск слишком ограничен, чтобы состряпать даже десять рифмованных строк! А тут поэтическая пьеса! — заявил Айрленд-старший. — Это вся ваша общественность его так запугала, что он несет бред! Неужели вы все не видите, что это подлинный Шекспир, а ваш Мелоун просто оклеветал наши находки из зависти. Сам-то он ничего не нашел!»