Как бы «побочным» результатом такого исследования явилось то, что некоторые свои лингвистические и «этнографические» очерки автор стал публиковать на страницах периодической печати («История маленькой карты», «Свято место «клюквой» называют», «Валюта страны Зэкландии», «В защиту замаранной «марочки» и т. д.). И однажды редакция газеты «Пресс-криминал» обратилась к нему с просьбой хотя бы в общих чертах обрисовать читателям этапы истории советского криминального сообщества, начиная с Октябрьской революции. В ходе изучения материалов оказалось, что вся история советского преступного мира представляет собой сплошное белое пятно с вкраплениями каких-то легенд, мифов, слухов, сплетен, версий… Пришлось немало потрудиться, чтобы более или менее прояснить ситуацию. Так появилась серия очерков «Неизвестные войны» о внутренних «разборках» в уголовно-арестантском сообществе 20-х — 80-х годов (пять публикаций), а также серия очерков «Воровской закон» (четыре публикации).
Очерки вызвали интерес читающей публики, в том числе специалистов. К автору стали обращаться старые гулаговские узники, бывшие работники лагерей, историки, филологи. Кроме того, к этому времени накопился значительный (в том числе и лексический) материал, позволявший более углублённо заняться проблемами истории советского криминального мира. И постепенно возникла идея написать более подробное и объёмное исследование.
Поначалу казалось, что задача достаточно проста: подработать, уточнить, добавить фактический материал…
Однако «уточнения» и «доработки» растянулись почти на два года. За это время все главы по несколько раз переписывались набело. Нередко новые документы, беседы с людьми, мемуары узников, сопоставление дат и событий, анализ обстановки в обществе и многие другие обстоятельства заставляли совершенно по-иному расставлять акценты, подвергать сомнению, казалось бы, незыблемые постулаты.
Но неужели до сих пор не существовало исследований, посвящённых уголовному и арестантскому миру Советской России? Утверждать это было бы неверно. Тем более что автор настоящей книги не раз обращается к подобного рода работам, многие из них цитирует, со многими полемизирует.
Другое дело, что фактически отсутствуют серьёзные работы, глубоко и всесторонне исследующие всю историю советского криминального мира, во всех её проявлениях. Конечно, определённые попытки в этом направлении предпринимались и предпринимаются (например, исследования Водолазова о преступных группировках в местах лишения свободы, ряд интересных публикаций профессора Кузьмина в журнале «Преступление и наказание»). Но, во-первых, внимание авторов приковано преимущественно к местам лишения свободы, во-вторых, накопленный ими эмпирический материал отрывочен, полон неточностей и догадок на уровне сомнительных версий.
Ещё одна масштабная работа — «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына — в основном посвящена истории лагерей СССР и грешит множеством фактических ошибок и субъективных оценок. Мир профессиональных преступников описан писателем вскользь и поверхностно. К тому же роман предельно политизирован, что нередко приводит автора к сознательному и бессознательному искажению реальной действительности.
Не спасают положения также мемуары и документально-художественные произведения В. Шаламова, Л. Копелева, А. Леви, М. Дёмина, А. Жигулина и ряда других авторов. Все они посвящены лишь отдельным эпизодам истории уголовно-арестантского мира России и тоже субъективны. Однако эти воспоминания представляют бесценный материал для воссоздания истинной картины событий уголовно-арестантской истории. Так же, как многочисленные сборники мемуаров и исследований по отдельным проблемам и вопросам уголовно-арестантской истории советского общества («Звенья», «Доднесь тяготеет» и проч.).