В конце, Геныч, торжественным голосом произнес, что отныне «археолухи становятся археологами». После чего с громкими криками «Ура!», все побежали в лагерь.
Там оставался один непосвященный. Ничего не подозревающий Брема варил суп. Пришлось устроить Бармасову сокращенный вариант. Сначала ему наставили печатей на всех открытых участках тела. Затем, подхватив за руки и за ноги, сбросили в реку. Когда Брёма, сплевывая, и убирая с лица прилипшие волосы, появился над водой, он узнал, что теперь носит гордое звание археолога. Но эта новость не вызвала, почему — то, у него восторга.
***
Вечером после того, как рюкзаки были собраны, территория лагеря прибрана, девчонки готовили торт. Они пропитывали растворимым кофе печенье и выкладывали его слоями. Затем промазывали каждый слой вареной сгущенкой, а сверху украсили какао — порошком.
После ужина была праздничная лотерея. Каждый участник должен был сдать что — нибудь, с чем не жалко расстаться, в призовой фонд. А взамен получал соответствующее количество лотерейных билетов. Вряд ли где — то еще можно было бы увидеть столь щедрые призы. Банка шпрот, лампочка для фонарика, газета за прошлый месяц, бальзам «Звездочка», тюбик зубной пасты «Пепсодент», и всё в том же духе. Тем не менее, все радовались выигрышам. Кроме, пожалуй, Геныча, который с удивлением обнаружил, что Стасику вручают его, Геныча, собственный складной ножик.
— Это мой! Я его не сдавал! — и повернулся к соседу по палатке. — Костян! Ты чего опять!?
— Ой, Геныч, извини, — сказа Костя, расплывшись в широкой улыбке. Он был доволен эффектом. — Перепутал.
Стас вернул ножик хозяину, а в качестве утешительного приза получил горсть карамелек.
Лотерея закончилась, когда было уже совсем темно. Ирина Алексеевна пожелала всем спокойной ночи и ушла. Остальным же спать совсем не хотелось. Анька с Ксюшкой пошли в палатку к Кириллу, Брёме и Стасику. Старшие ребята и Любка с Алиской остались сидеть у костра.
Сначала они пели.
— А давайте нашу! — предложила Алиска.
— Какую? «А в это время женщины копали»? — спросила Люба.
Все поддержали предложение, и затянули:
«Легенду слышал я в далеком детстве,
Не все я помню, честно говоря,
Как в древности стояли по соседству
Мужской и женский — два монастыря».
— А может, про ежиков? — спросил Лёшка. Все закричали: «Да, да!», и запели:
«А я ёжиков люблю,
Я от ёжиков торчу,
Я от ёжиков шизею
Будь они хоть три рубля».
Петь не получалось. Оказалось, что из каждой песни ребята знают слова только первого куплета.
— Кстати, а кто между палаток бегал? Ген, помнишь мы видели призрака? — спросила Алиска.
Никто не признавался.
— Наверное, кто — то из салаг, или Сажина? — предположил Геныч.
— А зачем ей это? Или ты думаешь, у нее крыша поехала? — ответила Любка. — Она, конечно, странная, но ей больше подходит животных мучать, чем такой ерундой заниматься!
— А может?.. — начала Алиска, и замолчала.
— Может, что? — спросил Сеня.
— Да так, ничего…
— Духи?
— Я просто подумала… Не всему есть объяснение. Белое пятно остается неразгаданным. И еще, мы ходили на курган, после того… И в яме кто — то шуршал, какие — то звуки оттуда исходили…
— Бурундук, наверное, — сказал Удав. — Но уж точно не духи.
— Да? Может быть… — Алиса задумалась. — Олег, раз уж у нас ночь откровений, что ты про волков говорил?
— Я их видел в ту ночь, когда мы на курган ходили. Гляжу — Геныча нет нигде, и мимо два таких здоровенных белых степных волка пробегают! Я, кстати, напугался похлеще вашего. Так что нас с Генычем бог — то наказал…
Алиса снова подумала про амулет, про закон степи. Интересно, если бы она была на Иринином месте, оставила бы она здесь, в степи, эту загадочную вещь? Сейчас, будучи собой, она думала, что так будет правильно поступить. Но она — всего лишь школьница, впечатлительная и романтичная. И, почему — то, ей казалось, что с возрастом это не пройдет.
— Как вы думаете, Ирина Алексеевна не передумает насчет амулета? — спросила Алиса.
— Нет, конечно, — ответил Удав. — Ты что, оставила бы его тут?
— Я — да.
— Ты так говоришь, потому что ты не ученый и не археолог. Если бы это была твоя работа, думала бы по — другому, — сказал Геныч.
— Сень, а ты? — спросила Алиса.