Дома никому не было дела до нее. С нее много требовали, и ругали, если не выполняла своих обязанностей. Но никто не интересовался ею и тем, что творится у нее на душе.
А происходило в ней много чего. Весной, всего пару месяцев назад, все девочки класса сговорились и объявили ей бойкот. После уроков они собрались, чтобы высказать свои претензии. А на следующий день они прислали короткую записку, где было написано: «Мы тебя презираем», и ниже стояли подписи всех девочек класса. Всех. Да, всего два месяца назад Любка тоже от нее отвернулась.
Ей сложно было понять, почему это случилось. Она только знала, что раньше могла ладить с одноклассницами. Но когда отец снова пришел к ним жить, и мама перестала заниматься детьми, вот тогда что — то переменилось. Дома было страшно и одиноко. И подружки как будто стали семьей. И Алиса всячески пыталась добиться их внимания. Она очень хотела им нравиться. Слишком сильно.
И потом месяц с Алиской в классе никто не разговаривал. Она сидела одна на задней парте. Гуляла и ходила в кино тоже одна. Ни разу не заплакала, не стала унижаться и извиняться. И потом, в конце года, те самые цацы, которые утроили заговор, соизволили ее простить. И разрешили общаться с Алиской остальным девочкам.
Была ли она счастлива в тот момент? Ей стало легче. Но в душе за этот месяц как будто что — то умерло или застыло. И не оттаяло, даже когда они ее снисходительно «простили». Может быть, доверие к людям. Или вера в себя. С тех пор она стала считать себя плохим человеком. Ее не любили в семье. От нее отвернулись подружки. Надо быть очень плохим человеком, чтобы с тобой так поступали. По щеке девочки сползла одна маленькая, почти незаметная слеза. Алиска смахнула ее, и пошла менять воду.
Она выплеснула за камералку черную жижу, и собралась к реке. Но остановилась на минуту. После душной палатки так приятно было почувствовать на коже прохладный ветерок. Длинные темные волосы развевались на ветру и щекотали лицо. Это было так приятно, что Алиса закрыла глаза и улыбнулась. Стрекотали кузнечики в траве, с раскопа доносились голоса и смех. Как же ей здесь хорошо…
Сенька снимал дерн на новом квадрате, ближайшем к лагерю. Он заметил Алису, и перестал работать. Издалека ему были видны ее развивающиеся на ветру волосы, то, как она подставила лицо солнцу. Он подумал о том, как эта девчонка сочетается со степью, дикими цветами и травами, бездонным небом… Что — то в ней было такое, необъяснимое. Какая — то тайна. Алиса была не по годам взрослой, спокойной и рассудительной. Но иногда она могла сказать что — то резкое и грубое, а, в другой раз, по — настоящему обидеться из — за невинной шутки.
Он вдруг почувствовал на себе чей — то взгляд. На него смотрела Ирина Алексеевна, стоящая у соседнего квадрата с планами в руках. Сеньке показалось, что она едва заметно улыбается. Он взял лопату и продолжил копать.
***
Это был вечер, когда Алиса с Любой пошли на курган доказывать свою смелость. В тот момент, когда над курганом поднялся огромный белый призрак, девочки остолбенели. А через мгновенье бросились бежать с истошными воплями:
— Спасите! Помогите!
— Девчонки, вы чего? Что случилось? — стали расспрашивать их ребята, ожидавшие все это время их возвращения.
— Мы шли, пели песни… А потом… Из кургана… Такое белое пятно появилось… — Люба с Алисой, запыхавшись, рассказывали об увиденном.
— Он огромный был!
— Да, больше двух метров!
— И еще рычал!
— Я тоже слышала!
Ребята переглянусь.
— Вам показалось, наверное? Может, луна отсвечивала, или еще что?.. — спросил Сеня.
— Ну не могло же им двоим показаться? Они ведь одно и то же рассказывают, — сказал Лёшка. — Странно все это… А вы громко пели?
— Очень.
— Кажется, вы духов разбудили… — глядя куда — то вдаль, проговорил Сенька.
Лицо у его приятеля вдруг перекосилось, как от внезапной боли. Лёша закрыл ладонью глаза, и выдавил:
— Что… ж вы… Наделали? — голос его был прерывистым, будто от плача.
Девчонки застыли с вытаращенными глазами. Луна скрылась за тучами, и стало темно. Откуда — то со стороны реки донеслось уханье ночной птицы.
***
Ирина Алексеевна, прибежавшая на крик, увела Алису и Любу в палатку, дала им валерьянки, и пыталась успокоить.
У костра Леха с Сенькой умирали от смеха.