Джон Колтрейн: святой
Среди джазовых музыкантов есть один святой — это саксофонист Джон Колтрейн. Причем не в фигуральном, а в самом прямом смысле — он был причислен к лику святых Африканской православной церковью. Существуют даже иконы с его изображением! Во время церковных служб используются его композиции и его молитвы-поэмы, обращенные к Богу. Сама его музыка была настолько поразительна и духовно насыщена, что слушателям казалось, будто простой смертный не может так играть, а мелодии льются прямиком из небесных сфер. Колтрейна сравнивали с основателями мировых религий, он был подлинным духовным вождем — великим музыкантом и новатором, который никогда не прекращал экзистенциальный поиск новых техник и идей.
Первое потрясение Джон Колтрейн пережил, когда 5 июня 1945 года увидел выступление саксофониста Чарли Паркера: «В первый раз, когда я услышал игру Птицы, это было как удар прямо между глаз». С тех пор его страстью стала музыка: до этого саксофонист из рабочей семьи из Северной Каролины (правда, оба его дедушки были священниками) успел отслужить на флоте, где играл с военным джазовым оркестром. Увлекшийся бибопом Колтрейн (его называли просто Трейн) скоро пристрастился к героину и выпивке, из-за чего не мог долго прижиться ни в одном ансамбле. Летом 1955 года ему позвонил трубач Майлз Дэвис и предложил вступить в его новый квинтет, но и он вскоре уволил новичка — Трейн клевал носом на сцене и постоянно опаздывал.
1957 год принес второе потрясение: Трейн пережил духовное пробуждение, в результате которого враз завязал с пагубными привычками и увлекся историей религий и философией. В это время пианист Телониус Монк пригласил саксофониста в свою группу. Парочка выступала в нью-йоркском клубе Five Spot, и Джон Колтрейн начал играть длинные соло. Из-за контрактных проблем официально этот состав никогда не записывался (гром прогремел в 2005 году, когда была обнаружена качественная запись ноября 1957 года — джазовый аналог свитков Мертвого моря: этот материал выпущен в альбоме Thelonious Monk Quartet With John Coltrane At Carnegie Hall). И в том же 1957 году Колтрейн на лейбле Blue Note выпустил свой первый сольный альбом Blue Train, для которого он сам выбирал и музыкантов, и материал — четыре пьесы из пяти были его сочинениями.
В январе 1958 года Колтрейн возобновил свое сотрудничество с Майлзом Дэвисом, приняв участие в записи таких классических альбомов, как Milestones и Kind Of Blue. Дэвис в тот момент тяготел к минимализму, парящим аккордам и скупым соло, а Трейна, наоборот, распирало от желания сыграть как можно больше нот в единицу времени. Он любил продолжительные, виртуозные и громкие (что очень трудно совмещать) соло, которые критик Айра Джитлер назвал «пластами звука». Через несколько месяцев после Kind Of Blue Колтрейн записал шедевр Giant Steps, собранный только из его вещей. Заглавная пьеса состоит из очень сложной и быстрой гармонической прогрессии, и здесь Трейн вовсю применяет свое изобретение — «замены Колтрейна», циклы альтерированных аккордов, на основе которых можно импровизировать с большой глубиной и интенсивностью.
С началом нового десятилетия Трейн сформировал один из самых знаменитых квартетов в джазе, в который входили пианист Маккой Тайнер, барабанщик Элвин Джонс и басист Джимми Гаррисон. Первой работой нового ансамбля стала пластинка My Favorite Things 1960 года, в которой Колтрейн впервые играет на сопрано-саксофоне. Парадокс в том, что сопрано-сакс давно считался архаизмом, на нем когда-то давным-давно играли новоорлеанские джазовые пионеры вроде Сиднея Беше. Колтрейн всегда смотрел вперед, но не забывал и о корнях (хотя Майлз Дэвис хвастался, что это он дал саксофонисту сопрано). Он возродил старый звук и превратил его в поле для новых поисков: инструмент заиграл гипнотические мантры. Путь к дальнейшим экспериментам был открыт.
Границ для Трейна не существовало: ни музыкальных, ни духовных. Он рос на свинге, увлекался бибопом и отдал дань хард-бопу, потом начал свои собственные эксперименты, вовлекая в них музыку со всего света. Он серьезно изучал испанскую музыку, мотивы из Западной Африки, а когда увлекся индуизмом и творчеством знаменитого мастера ситара Рави Шанкара, в сферу его интересов попали индийские раги и вообще азиатская музыка. Трейн писал, что «верит во все религии». Он занимался медитацией, серьезно штудировал эзотерические учения, активно знакомился с христианством, исламом, Каббалой, историей Африки, дзен-буддизмом, а также трудами Платона и Аристотеля.
В 1963 году Колтрейн расстался с первой женой Наимой (ей посвящена красивейшая пьеса, названная ее именем). Она не имела отношения к музыке и не понимала его музыкальной одержимости и духовных практик. Трейн все свободное время играл на саксе. Когда все музыканты после концерта шли в бары или к подружкам, Колтрейн шел домой и продолжал играть там. В итоге он нашел новую спутницу жизни, разделявшую его увлечения, — пианистку и арфистку Элис Маклеод, взявшую фамилию мужа и позже вступившую в его ансамбль. Его соло превратились в длящиеся до бесконечности, экстатические, полные неожиданных созвучий камлания: он пытался нащупать универсальную музыку, которая выше стилей и национальных предпочтений.
Публика и музыканты слушали эту музыку, раскрыв рот от удивления и восторга, критики же, побывав на концертах группы Колтрейна 1961 года в клубе The Village Vanguard с участием нестандартно мыслящего саксофониста Эрика Долфи, называли всю затею «антиджазом». Впрочем, когда Колтрейн делал куда более привычные для уха записи баллад и сотрудничал с Дюком Эллингтоном и вокалистом Джонни Хартманом, критики тут же провозглашали, что он потворствует усредненному вкусу и отказывается от движения вперед. Сам саксофонист с одинаковым пылом защищал и свои сценические эксперименты, и более домашний, традиционный материал.
В декабре 1964 года квартет Джона Колтрейна записал A Love Supreme, пластинку во славу Всевышнего: после нее все последующие альбомы Трейна включали в себя мощную духовно-религиозную составляющую. Его музыка становилась все более насыщенной, абстрактной и интенсивно-безудержной — в духе фри-джаза и саксофонистов Орнетта Коулмена и Альберта Эйлера (чего стоит, например, пластинка 1965 года Om). Бывшие участники квартета все больше отдалялись от духовных исканий своего лидера, который, ко всему прочему, начал употреблять ЛСД и принялся расширять состав ансамбля, чтобы звука было больше. Они не хотели переходить к чистой абстракции и чувствовали себя ущемленными. Пианист Маккой Тайнер ушел просто потому, что не слышал себя из-за игры двух барабанщиков!
Места в группе Трейна заняли молодые авангардисты: в июне 1965 года саксофонист вместе с десятком музыкантов пришел в студию Руди Ван Гелдера, чтобы записать сорокаминутную импровизацию Ascension. Его концерты превращались в музыкальные вулканические извержения: одну пьесу музыканты могли играть целый час, а пятнадцатиминутное соло вообще стало нормой. При бурном солировании духовых инструментов, устремляющихся прямо в космос, ритм-секция в лице барабанщика Рашида Али и пианистки Элис Колтрейн создавали расслабленный, медитативный фон. Как писал Трейн по поводу альбома Meditations, целью этого было «вдохновить людей реализовать все больше и больше их потенциала для большей осмысленности жизни».
В начале 1967 году у Джона Колтрейна был обнаружен рак печени, который было поздно лечить (хотя саксофонист обращался даже к индийским целителям). Он продолжал выступать, но его напоминающая бурный поток или даже водопад музыка требовала столько физических усилий, что он едва справлялся. Колтрейн умер в Нью-Йорке 17 июля 1967 года, за два месяца до своего 41-го дня рождения. Его неожиданная смерть вызвала шок в джазовых кругах: он только-только начал свои исследования мистической сути музыки. Трейн верил в музыку как универсальную силу, которую можно освоить и контролировать: «Я хочу открыть такой метод, с помощью которого если я хочу вызвать дождь, то пойдет дождь. Если один из моих друзей болен, я сыграю определенную мелодию, и он выздоровеет!» И если музыка Джона Колтрейна не вызывает дождь, то вызвать трепет в душе и помочь духовным поискам слушателя ей под силу.