Послушать
Ella Fitzgerald & Louis Armstrong. The Best Of Ella Fitzgerald & Louis Armstrong (1997)
Verve
Великий трубач и вокалист Луи Армстронг и первая леди джаза Элла Фицджералд выпускали за свою карьеру и более важные пластинки, но этот по-домашнему теплый сборник их совместных записей конца 50-х годов для фирмы Verve обладает таким очарованием, что приковывает к себе внимание. Странная парочка записала три совместных альбома: мягкая элегантность голоса Эллы играет на контрасте с хриплой самоуверенностью Луи и его трубы. Ангельски нежное интонирование на одной звуковой дорожке с ворчанием и рыком — такое сочетание могло сработать только в случае сотрудничества этих великих людей, влюбленных в музыку: слышно, насколько Элла и Луи наслаждаются процессом записи и общения друг с другом. Совместную радость творчества двух голосов деликатно дополняют квартет пианиста Оскара Питерсона и продюсерская работа Нормана Гранца; здесь же можно найти одну из самых знаменитых версий баллады-колыбельной Джорджа Гершвина Summertime из оперы «Порги и Бесс».
Сидней Беше: одна, но пламенная страсть
Блюз, спиричуэлс, воспоминания, ожидание и страдание, взгляд на небо, когда опускается темнота, — это все заключено в музыке. Музыка — это все моя история» — так подытожил свое понимание джаза Сидней Беше, один из архитекторов музыки, изменившей мир. Беше был одним из самых оригинальных кларнетистов джаза и бесспорным «королем сопрано-саксофона». Он всегда играл с сильным вибрато, вкладывая в игру свой взрывной темперамент, — возможно, лишь его по части влиятельности, энергии и новаторства можно сравнить с Луи Армстронгом и Кингом Оливером (он играл с обоими). Великий импровизатор, полный страсти к жизни и к музыке, он обеспечил себе место в пантеоне ранних джазменов из Нового Орлеана.
Сидней Беше родился 14 мая 1897 года в музыкальной креольской семье (все его четверо братьев без труда играли на разных инструментах). Вундеркинд уже в раннем возрасте проявил музыкальные способности, учился по большей части сам, а к 13 годам считался профессиональным музыкантом, который, к огорчению респектабельных членов своей семьи, играл на кларнете вульгарный новомодный джаз — хоть и с самыми техничными группами города. Беше даже обучал игре на кларнете, и некоторые его ученики были старше его! В 16 лет он путешествовал по Югу США вместе с пианистом и певцом Кларенсом Уильямсом, а в 1919 году, будучи в Чикаго, вошел в оркестр трубача Кинга Оливера — один из лучших коллективов того времени.
Музыка привела Сиднея Беше в Чикаго, Нью-Йорк и в конце концов в Европу, где он провел большую часть 20-х годов: после Первой мировой войны он путешествовал с оркестром регтайма по Старому Свету, где поражал слушателей своими импровизациями, разительно контрастировавшими с угловатой и старомодной игрой оркестра. Многие европейские музыканты познакомились с заморской новинкой через музыку Беше, а благодаря мастерству и артистизму последнего эта новинка вызвала симпатию и интерес. По итогам лондонского концерта в Королевском филармоническом зале швейцарский дирижер Эрнест Ансерме в своей статье назвал Беше «выдающимся виртуозом кларнета» и даже «гениальным артистом».
Подержанный сопрано-саксофон — разновидность саксофона с высоким тоном и без изгибов — попал в руки музыканту еще в Чикаго, но в лондонской лавочке он купил себе новенький сопрано-саксофон. В джазе того времени это был инструмент-изгой, он почти не использовался (как и любой другой саксофон, впрочем). Но Беше буквально влюбился в эту дудку, способную своим мощным, командным голосом заставить весь оркестр поджать хвост и следовать за ним. Беше освоил сложную технику и вывел сопрано на джазовую авансцену, сделал его голос солирующим. По сути, он был первым значимым саксофонистом — уже после него саксофон прочно вошел в джазовый арсенал.
Фирменный стиль этого музыканта оставил глубокий след на пути развития игры на кларнете и сопрано-саксофоне. Хотя его игру можно счесть старомодной (Беше никогда не изменял традиционному новоорлеанскому стилю), но к ней не стыдились обращаться такие новаторы и авангардисты, как Джонни Ходжес, Джон Колтрейн и Уэйн Шортер. Дюк Эллингтон безмерно уважал своего современника: «Беше для меня был полным воплощением джаза. Все, что он играл всю свою жизнь, было совершенно неповторимым. Я на самом деле думаю, что он был самым уникальным человеком из всех, что были в музыке». Сидней Беше был символом джаза не только для музыкантов: немецкий писатель Герман Гессе сделал прототипом джазового музыканта Пабло в романе «Степной волк».
Конечно, все знают, что первым значимым джазовым солистом был Луи Армстронг, но Беше опередил его на несколько месяцев. Вернувшись в Штаты, в 1923 году Сидней Беше сделал свои первые записи с Кларенсом Уильямсом и следующие два года аккомпанировал блюзовым певцам и исполнял на их записях потрясающие соло, как это делал Луи Армстронг. На одной из пластинок он даже сыграл на саррусофоне — гигантском духовом инструменте контрабасового диапазона, и это единственный пример его использования в джазе. Саксофонист даже успел на несколько месяцев закрепиться в составе раннего оркестра Дюка Эллингтона и своим горячим солированием вывел застрявших в поп-стандартах коллег-музыкантов на новые горизонты (хотя сам даже не умел читать ноты).
Несмотря на возможности, связи и славу одного из самых виртуозных и энергичных музыкантов своего поколения, Сидней Беше так и не смог добиться широкой популярности в США и сделать приличную карьеру в шоу-бизнесе. В отличие от легкого на подъем Луи Армстронга Беше с его тяжелым характером не желал подчиняться дисциплине и во всем слушаться менеджера, не шел ни на какие компромиссы. Его темперамент не раз создавал серьезные проблемы: по обвинению в нападении на женщину Беше попал за решетку в Англии и был депортирован в ходе гастролей. Этот мастер импровизации дул в свой инструмент с таким напором, что многие трубачи просто не могли с ним играть, а саксофонисты побаивались выходить с ним на одну сцену. Благодаря этому напору музыку Беше можно опознать с нескольких нот.
Неунывающий музыкант открыл в Гарлеме свой ночной клуб и нанял в свой оркестр бостонского саксофониста Джонни Ходжеса (впоследствии этот музыкант станет одной из звезд оркестра Дюка Эллингтона). С 1925 по 1929 год Сидней Беше снова разъезжал по Европе, добравшись даже до Советского Союза: в течение трех месяцев его секстет с большим успехом колесил по Стране Советов, которая была не прочь развлечься под новомодные джазовые ритмы (Беше даже пришлось задержаться в СССР из-за последствий неумеренного употребления водки). Потом неистовый саксофонист снова попал в тюрьму, на этот раз во Франции и на целый год: в ответ на указание на неправильный аккорд он открыл пальбу из пистолета и ранил троих прохожих. После освобождения Беше не мог жить ни во Франции, ни в Англии, так что после остановки в Берлине он отбыл на родину.
Испытания на этом не закончились: грянул обвал на бирже, и все музыканты оказались не у дел. 30-е годы были для Сиднея Беше десятилетием испытаний: вместе с трубачом Томми Леднером он был вынужден открыть портняжное ателье, которое не приносило дохода, зато в помещении часто собирались музыканты и импровизировали до полного изнеможения. Зато в 1938 году Сидней Беше записал большой хит — свою версию стандарта Джорджа Гершвина Summertime, что совпало с возрождением интереса к раннему джазу в новоорлеанском духе. Французский критик и энтузиаст раннего джаза Юг Панасье обратил внимание на живого и не собирающегося на покой классика и обеспечил его работой. Беше подписал контракт с лейблом Bluebird и несколько лет активно записывался, регулярно работая в Нью-Йорке.
В 1945 году ветеран попытался создать оркестр на пару с трубачом Банком Джонсоном — все окончилось крахом из-за хронического пьянства последнего. Беше открыл музыкальную школу, дела в которой тоже шли ни шатко ни валко. Все резко изменилось в лучшую сторону в 1949 году. Сидней Беше был приглашен на джазовый фестиваль в Плейелевском зале Парижа, вызвал сенсацию во французской столице и в 1952 году решил по такому случаю навсегда остаться в Европе, к радости местной джазовой публики. Так американский саксофонист превратился в чуть ли не национального героя Франции: он слыл подлинной знаменитостью, философы-экзистенциалисты вовсе называли его «богом», а писатель Жан Кокто сказал про него так: «Его музыка не была бездумной болтовней. Она говорила. И речь эта всегда была трогательной и могучей. Она шла от сердца».