Послушать
Max Roach. We Insist! Max Roach’s Freedom Now Suite (1960)
Candid
Сюита Макса Роуча, записанная на стихи Оскара Брауна-младшего, стала ключевой музыкальной работой для афроамериканского движения протеста начала 60-х, но она сохраняет свою значимость по сей день. Прочувствованное послание человечеству состоит из страстного призыва обратить внимание на попранные права. Фразы из названия «Мы настаиваем!» и «Свобода сейчас!» можно было сразу размещать на плакатах для манифестации: в 1960 году борьба за расовое равноправие вышла на критический уровень, по всей Америке люди выходили на марши протеста. Оптимистичная пьеса Freedom Day соседствует с протяжно-тревожной Driva’ Man с соло ветерана-саксофониста Коулмена Хокинса и африканской перкуссионной импровизацией All Africa. В потрясающем триптихе Prayer/Protest/Peace певица Эбби Линкольн (с 1962 по 1970 год она будет женой Макса Роуча) переходит от молитвы к жутким крикам боли и ярости, а потом к тихому плачу, что рифмовалось с войной во Вьетнаме и атмосферой уличного насилия, захлестнувшей всю страну.
Бад Пауэлл: болезни вопреки
Треть жизни пианист Бад Пауэлл провел в психиатрических клиниках — из-за избиения полицейским и неправильных методов лечения его умственное состояние год от года только ухудшалось. Дошло до того, что ему нужно было помогать усесться за инструмент. Поразительно, но даже в таком состоянии Бад Пауэлл совершенно преображался за роялем, а его пальцы были такими же аккуратными и виртуозными, как в лучшие годы. Впрочем, болезнь все равно взяла свое. Майлз Дэвис называл его «величайшим пианистом этой эры», а пианист Билл Эванс сказал: «Если бы мне пришлось выбирать одного музыканта за его художественную целостность, несравненную оригинальность его творений и величие его работы, это был бы Бад Пауэлл».
Этот выдающийся пианист с его незаурядным мышлением и стремительной манерой игры наряду с Чарли Паркером, Диззи Гиллеспи и Телониусом Монком стоял у самых истоков бибопа. Музыка окружала его с детства: отец Эрла Рудольфа Бада Пауэлла, рожденного 27 сентября 1924 года, играл на фортепиано, старший брат Уильяма осваивал трубу, а младший Ричи сделал самостоятельную карьеру в качестве пианиста. Бад начал изучать классическое фортепиано, но в 8-летнем возрасте увлекся джазом и начал наигрывать пассажи Арта Тейтума и Фэтса Уоллера. Юный пианист в Нью-Йорке 30-х годов чувствовал себя как рыба в воде: он играл и с братьями, и с другими составами.
С 1943 по 1945 год Пауэлл играл в оркестре многоопытного трубача Кути Уильямса — того самого, под манеру которого Дюк Эллингтон в 1940 году написал Concert For Cootie. В 1944-м впервые попал в студию, чтобы сделать первую в истории запись великой баллады ’Round Midnight Телониуса Монка — своего близкого друга и учителя, который был на семь лет старше. Интересно соотнести их жизненные пути: в конце 40-х — начале 50-х годов, когда Пауэлл делал свои самые знаменитые записи, Монк пребывал в полном забвении. Потом Монка начали хвалить критики, а Пауэлл проводил время в больницах. Ко времени, когда Пауэлл умер, Монк был джазовой звездой международного масштаба.
Телониус Монк помог Баду Пауэллу в начале карьеры, пригласив его в клуб Minton’s Playhouse, где собирались боперы. В эту компанию революционеров было трудно вписаться, но молодому пианисту это удалось. В отличие от абстрактного и угловатого Монка, Бад Пауэлл был одарен сверхъестественной способностью играть в невероятно быстрых темпах, что идеально вписывалось в парадигму бибопа. Благодаря своей скоростной, точной, аккуратной игре молодой пианист получил известность в нью-йоркских джазовых кругах. Его называли «Чарли Паркером фортепиано»: по сути, Бад Пауэлл перевел новый музыкальный язык, придуманный Паркером, на язык клавиш рояля. Мало кто осмеливался соперничать с самим Птицей, но Бад Пауэлл делал это играючи.
Главное нововведение Бада Пауэлла было в том, что он освободил правую руку для непрерывной мелодической игры. До него левая рука пианиста неизменно исполняла «шагающую» басовую подкладку. Этот принцип казался незыблемым, но когда Бад Пауэлл начал левой рукой брать аккорды, а правой играть быстрые, похожие на саксофонные соло Чарли Паркера мелодии, это перевернуло сознание многих пианистов. После Пауэлла старая манера игры на фортепиано превратилась в анахронизм. Когда ветеран фортепиано и потрясающий виртуоз Арт Тейтум укорил молодого коллегу в том, что он пренебрегает левой рукой, дерзкий Пауэлл сыграл соло одной левой — в прямом смысле слова.
Казалось, для него вообще не было преград. Он мог играть сколь угодно быстро, не теряя концентрации и аккуратности. Огромные кисти рук и длинные пальцы позволяли Баду Пауэллу выписывать любые трюки на клавиатуре, жонглировать мелодией и развивать гармонический ряд в самых неожиданных направлениях. В малом ансамбле (а бибоп исполнялся как раз малыми составами) такому пианисту не было цены: он приковывал к себе внимание, создавал изысканный контрапункт саксофонисту и трубачу (вообще Бад Пауэлл очень ценил Иоганна Себастьяна Баха и не случайно назвал одну из своих пьес Tempis Fugue-It). А еще он тихонько пел во время игры.
К сожалению, на пути гениального пианиста встал какой-то полицейский, который в 1945 году избил 20-лет-него музыканта, застав его в пьяном виде на гастролях в Филадельфии. После этого случая здоровье Бада Пауэлла полностью так и не восстановилось. Наоборот, его поведение становилось все более непредсказуемым (однажды Чарли Паркер заявил, что не станет его нанимать, потому что «он еще более сумасшедший, чем я!»). Он страдал от психических срывов и головных болей, которые был вынужден притуплять выпивкой и наркотиками: даже небольшое количество алкоголя делало пианиста агрессивным. Тем не менее игра Бада Пауэлла была по-прежнему превосходной.
В ноябре 1947 года из-за очередного нервного срыва и после драки в баре, во время которой бутылка угодила ему в голову, Бад Пауэлл попал в психиатрический центр, где он пробыл одиннадцать месяцев. Великого пианиста лечили с помощью электрошоковой терапии, но стало только хуже: «лечение» привело к серьезным потерям памяти. Соперничество с Чарли Паркером перетекло из дружеского развлечения в предмет разрушительной горечи, что тоже подтачивало психическое и физическое состояние Пауэлла. Несмотря ни на что, после выписки пианист продолжал вести активную творческую жизнь: познакомился с молодыми саксофонистами Сонни Роллинсом и Джеки Маклином и порекомендовал последнего Майлзу Дэвису. Маклин был убежден, что в больнице на Баде Пауэлле просто ставили эксперименты.
Из-за ареста за хранение марихуаны Бад Пауэлл снова попал в клинику — больше чем на год. Он был отпущен на свободу под ответственность владельца клуба Birdland Оскара Гудстайна. Тот так оберегал своего подопечного, что буквально содержал его под домашним арестом в своем доме. В 1953 году на сессии звукозаписи для Blue Note Records Бад Пауэлл записал пьесу Glass Enclosure («Стеклянная ограда»), вдохновленную этим вынужденным заключением. Пианист активно записывался для Blue Note и многочисленных лейблов Нормана Гранца, и до середины 50-х его пластинки демонстрируют отличную форму. В 1953 году Бад Пауэлл сыграл на эпохальном концерте бибоп-мастеров в Месси-Холл в Торонто, хотя к роялю его нужно было подводить за руку, а после уводить со сцены.
В середине 50-х годов последствия избиения и неправильного лечения начали все более роковым образом сказываться на способностях музыканта. Он много пил, мог бесцельно бродить по улицам и нуждался в постоянном присмотре. К тому же случилась еще одна трагедия, потрясшая джазовый мир и отозвавшаяся для Бада Пауэлла личной болью: в 1956 году его брат Ричи погиб в автомобильной катастрофе вместе с женой Нэнси и молодым трубачом Клиффордом Брауном по дороге с концерта на концерт. После еще нескольких больничных периодов в 1959 году Бад Пауэлл переехал в Париж, где встретил исключительно теплый прием. Здесь всегда обожали джаз.