Канниццаро был назначен офицером артиллерии и прибыл в Мессину, где ожидалось нападение королевских войск. Революционные отряды проявили невиданный героизм, но у них не хватало боеприпасов, не было опытных офицеров. Королевские войска подвергли Мессину артиллерийскому обстрелу — несколько дней подряд земля сотрясалась от адского грохота орудий. Город был разрушен до основания, и революционеры были вынуждены отступить. Они храбро защищались, но восстание было обречено. Сицилия стонала, залитая кровью, выжженная пожарищами, разрушенная безжалостным врагом. Оставшиеся в живых революционеры вынуждены были покинуть родину.
Теплой июльской ночью 1849 года фрегат «Независимость» отошел от берегов Сицилии и направился в Марсель. На борту фрегата был и Станислав Канниццаро. Он решил перебраться во Францию и вернуться к прерванной великими событиями научной деятельности.
Из Марселя Канниццаро направился в Лион, потом — в Париж. Его привлекал университет, лаборатории…
Итальянские патриоты — борцы за независимость своей родины — чувствовали поддержку прогрессивно настроенных людей во всем мире. Десятки комитетов собирали средства для доблестных сыновей Италии, живших в изгнании.
Как и большинство итальянцев, Канниццаро поселился в латинском квартале Парижа. Получив помощь от своих соотечественников, он вскоре сумел найти место в лаборатории Шевреля и начать научную работу.
Крупный ученый Мишель Эжен Шеврель изучал главным образом цвета и процессы крашения, но в его лаборатории проводились и десятки других исследований, которые выполнялись многочисленными сотрудниками и студентами, оканчивающими учебу и пришедшими сюда, чтобы приобрести практический опыт, так необходимый для самостоятельной научной деятельности.
Канниццаро обратил на себя внимание с первых дней paботы в лаборатории. Этому немало способствовало его героическое прошлое. «Революционер», «борец с баррикад Палермо» — это не могло не внушать интерес и уважение к молодому итальянцу.
Его коллеги, и особенно один из них, Франсуа Клоэз[5], часто расспрашивали Станислав о недавних героических днях, завидуя тому со всей пылкостью молодости.
Клоэз привязался к Станислав, и вскоре они стали неразлучны. Шеврель предложил им начать совместные экспериментальные исследования. Эта работа еще больше сблизила друзей. Они часами обсуждали условия проведения опытов, конструировали необходимые приборы. Вещества, с которыми они работали, относились к самым сильным ядам, поэтому все опыты требовали чрезвычайной осторожности. Действуя на цианид калия хлором или бромом, они получили хлорциан и бромциан — летучие ядовитые вещества, обладающие очень высокой реакционной способностью. Особенно легко протекало взаимодействие между аммиаком и хлорцианом, в результате которого образовывалось бесцветное кристаллическое вещество, легко растворяющееся в эфире и воде.
— Анализ продукта и способа его получения приводит к выводу, что это амид синильной кислоты, — заключил Канниццаро.
— И все-таки неоднократные попытки получить его при непосредственном взаимодействии аммиака с цианистым водородом оказались безрезультатными, — заметил Клоэз.
— Может быть, причина в том, что образуется цианид аммония и отщепление водорода от этого соединения в условиях опыта невозможно. Тем не менее синтез, который мы провели, доказал строение соединения. От хлорциана в нем остается циановая группа, а от аммиака — аминная. Образуется цианамид, и отщепляется хлористый водород.
— Ты определял температуру плавления продукта, который мы сегодня получили?
— Еще нет. Впрочем, над процессами, протекающими прл нагревании цианамида, нам еще предстоит поломать голову.
— Заметил ли ты, что при высокой температуре происходят значительные изменения цианамида, вероятнее всего, он превращается в другое вещество?
— Оставим пока эту проблему, Франсуа. У нас накопилось множество результатов синтеза. Их следует обработать и подготовить публикацию, а потом уже займемся и этими вопросами.
Статья Канниццаро о цианамиде вышла в свет в 1850 году, а в следующем году появилась статья о превращениях этого веществах при нагревании. Достижения молодого ученого неостались незамеченными, особенно на родине. Революционный подъем, стремление к прогрессу и свободе всколыхнули духовную жизнь страны. Большое внимание стало уделяться развитию университетов и других высших учебных заведений. Городской совет Алессандрии направил Канниццаро специальное приглашение:
«Культурная общественность во главе с руководством города приглашает вас занять преподавательское место по химии и физике в Техническом институте нашего города. Экономическое развитие страны требует, чтобы силы молодых специалистов объединились во славу Италии. Ваши познания в области химии и физики внесли бы неоценимый вклад…»
Канниццаро положил письмо на стол.
— Вот так, Франсуа. Италия нуждается во мне.
— И что ты решил? — спросил Клоэз.
— Пока ничего. Алессандрия очень маленький городок. Технический институт, в сущности, просто школа. В нем нет научной библиотеки, думаю, что нет и лаборатории. Если я поеду туда, мне придется прекратить исследовательскую работу.
Прошло несколько недель. Канниццаро все еще не мог прийти к окончательному решению. Может быть, ему удастся найти более интересное место в другом итальянском городе? И от Пириа почему-то нет ответа. Что скажет его учитель? Но вот наконец и его письмо:
«Медлить нельзя, я настаиваю, чтобы ты принял это приглашение. Алессандрия находится недалеко от Турина и Генуи, может быть, позднее там найдется более интересное для тебя место… Технический институт — это только начало. Истерзанный итальянский народ нуждается в живой мысли своих сыновей. Не забывай, что ретортой можно служить народу, как и мечом».
Это письмо положило конец колебаниям, и в начале лета Канниццаро выехал в Алессандрию.
Жители города встретили ученого восторженно. Газеты наперебой приглашали своих читателей посетить институт и послушать героя баррикад Палермо, ученого из Парижа, доблестного сына Италии — Станислав Канниццаро. В день приезда ученого улицы были полны народа, здания украшены флагами и цветами.
Канниццаро тут же принялся за работу. Как он и предполагал, лаборатории при институте не было, но он вскоре создал ее сам. В этом помог ему старый друг Чезаре Бертаньини, с которым Станислао не прекращал переписку, находясь в Париже. Бертаньини позаботился о снабжении новой лаборатории Канниццаро всем необходимым. Почти в каждом письме Канниццаро перечислял приборы и химикаты, которые он просил найти Бертаньини.
«Прошу извинить меня за чрезмерную назойливость, но мне приходится одному обо всем заботиться, а это очень трудно. Приборы, отмеченные в списке, понадобятся мне в следующем месяце, постарайся, чтобы я их получил вовремя. Аудитория моя всегда переполнена слушателями, лаборатория уже работает. Дорогой Чезаре, до сих пор такой лаборатории не было во всей Италии».
Увлеченный научными исследованиями, Канниццаро постепенно отошел от политической жизни и всецело отдался служению науке. Из переписки, которую он вел с Бертаньини и Пириа, ученый знал об исследовательской деятельности обоих. Развитие органического синтеза, следующие одно за другим открытия в области органической химии обусловили интересы Канниццаро как ученого. Он начал изучать бензальдегид и реакции, характерные для этого соединения. Упорный в работе, он проводил опыты тщательно и скрупулезно, несмотря на склонность к теоретическим обобщениям. Опыт для него имел первостепенное значение, он понимал, что лишь путем эксперимента человек может постичь законы природы.