Лечение это было несколько примитивным, но оказалось действенным, и состояние Эмиля постепенно улучшалось. Наконец он поправился и был в состоянии начать учебу в университете. В начале 1871 года он отправился в Бонн — туда, где закончил школу. Прежние хозяева приняли его с распростертыми объятиями, так что он чувствовал себя, как дома.
Учеба давалась Эмилю без особого труда, но Боннский университет разочаровал юношу. Во время летнего семестра Эмиль должен был посещать только лекции. Занятия в лаборатории начинались осенью, поэтому получить место в лаборатории в середине года оказалось совершенно невозможным. Лекции по физике знаменитого Клаузиуса[267] показались скучными и сухими; ботаник — профессор Ганштейн[268] — уделял внимание в основном систематизации растений, а вопросам физиологии не придавал значения. Единственной привлекательной для Эмиля фигурой в университете был профессор Август Кекуле. Отличный оратор, талантливый теоретик, блестящий экспериментатор, он был к тому же обаятельнейшей личностью, идеалом для студентов. Обожал его и Эмиль. Однако, чтобы попасть в лабораторию Кекуле, нужно было прежде пройти через лабораторию аналитической химии. Поэтому Эмиль ждал с нетерпением зимнего семестра, чтобы начать экспериментальную работу по аналитической химии.
Но здесь его ждали новые разочарования. Метод работы профессора Энгельбаха был тяжелым испытанием для студентов. Уже в первый день Эмиль получил от ассистента профессора колбу с каким-то темно-зеленым раствором.
— Результаты анализа надо сдать не позже чем через неделю, но вам, как начинающему, даю две недели.
— Но я не представляю, как проводить анализ! — Эмиль озадаченно посмотрел на ассистента.
— У вас есть руководство и таблицы Билля! Читайте и работайте самостоятельно!
Практиканты — почти все будущие фармацевты и врачи — не задерживались в лаборатории. Некоторые украдкой выносили растворы, данные им для анализа, и откуда-то возвращались с результатами, которые принимал у них ассистент. Эмиль работал две недели, проштудировал руководство, по нескольку фаз проделал все сложные определения, а когда сообщил результаты ассистенту, тот посмотрел на него с нескрываемым изумлением.
— Но это же фантастический результат. Ничего подобного в вашем растворе нет! Как вам удалось открыть никель? Откуда здесь кадмий? И калий? Нужно повторить анализ, господин Фишер. Работайте тщательнее.
Эмиль покраснел, в висках стучало, его охватило отчаяние… А в аудитории Энгельбах продолжал читать свои скучные и монотонные лекции — строгие и педантичные правила и прописи.
Когда на следующий год Эмиль начал работу по количественному анализу, он окончательно разочаровался в химии: анализы проводились классическими методами, примитивными и давно устаревшими.
— Брошу химию и займусь физикой, — решил Эмиль.
— Глупо, — уговаривал его двоюродный брат Эрнст. — Раз уж ты выбрал химию, продолжай. Если тебе не нравится здесь, поезжай в другой университет.
— Если исследования всюду проводятся по таким методам, я не смогу работать. Знаешь…
Эмиль не договорил, раздался стук в дверь, и в комнату вошел другой его двоюродный брат — Отто Фишер[269].
— Отто? А ты по какому случаю в Бонне? Неужели тебе Берлин не понравился? — вместо приветствия спросил Эмиль.
— Понравился, но я решил попутешествовать. Не могу сидеть на одном месте. Анализы, анализы… Меня тошнит от этих анализов!
— Не говори мне об этом! — махнул рукой Эмиль. — У меня восьмой день фильтруется гидроокись алюминия. Сидишь, сидишь перед воронкой, следишь за этими бесконечными каплями, терпения не хватает! Взял бы штатив да и выкинул в окно вместе с этой проклятой воронкой!
— А почему вы не используете для фильтрования водяной насос, предложенный Бунзеном? В Берлинском университете это давно уже практикуется.
— А здесь ничего подобного и в помине нет. У нас все делается по старинке.
— Говорю тебе, — вмешался Эрнст, — поезжай в другой университет.
— Великолепная идея! — воскликнул Отто. — А что если и я с тобой отправлюсь? Берлин хорош, но ведь не сошелся свет клином на ученьи. Нужно повидать мир.
Лицо Эмиля просветлело.
— Решено! Куда же отправимся?
— Я предлагаю — в Вену, — сказал Отто. — Мне рассказывали об этом городе мною интересного.
— К сожалению, это слишком далеко от Эйскирхена, Отто: Ведь ты же знаешь, у меня больной желудок. Мне всегда нужно быть поближе к нашим. А что ты скажешь о Страсбурге?
Отто на минуту задумался, потом махнул рукой.
267
Рудольф Юлиус Эмануэль Клаузиус (1822–1888) — известный немецкий физик; с 1855 г. профессор Высшей технической школы в Цюрихе, иностранный член Петербургской Академии наук с 1878 г. В 1850 г. дал формулировку второго закона термодинамики, ввел понятия энтропии (в 1856 г.) и длины свободного пробега молекул. О Клаузиусе см.: Кудрявцев П. С. Курс истории физики. — 2-е изд., испр., доп. — М.: Просвещение, 1982, с. 231–234; Выдающиеся физики мира, ук. соч., с. 225–230; Храмов Ю. А., ук. соч., с. 134–135.
268
Иоганн Ганштейн (1822–1880) — немецкий ботаник, специализировавшийся по анатомии растений; создал теорию «гистогенов». О Ганштейне см.: История биологии с древнейших времен до начала XX века.
269
Отто Фишер (1852–1932) — немецкий химик, профессор университета в Эрлангсне (1885–1925 гг.), двоюродный брат Э. Фишера, вместе с которым он открыл строение фуксина и синтезировал фенилгидразин; основные труды посвящены синтезу и изучению строения органических красителей. Об О. Фишере см.: Биографический словарь, т. 2, ук. соч., е. 313–314; Волков В. А. и др., ук. соч., с. 518.