Ну, а потом Пол познакомил меня с Джорджем, и мы с Полом должны были решить, принять ли Джорджа. Я послушал игру Джорджа и сказал: «О’кей, ты принят»; так нас стало трое. А потом постепенно остатки группы просто отпали. Так это произошло; вместо того, чтобы работать в одиночку, мы создали единый прочный формат и равенство.
Джордж лет на десять моложе меня. Я не носился с ним, когда он впервые появился. Он ходил за мной повсюду, как ребенок, все время крутился рядом. Меня это не трогало. Этот парень играл на гитаре и, более того, был другом Пола. Прошли годы, прежде чем я с ним подружился и стал воспринимать как равного. У нас все время менялись барабанщики, потому что людей с ударными инструментами было мало; барабанщики ценились. Как правило, они были идиоты. Потом мы пригласили Пита Беста, потому что нужен был барабанщик: на другой день мы уезжали в Гамбург. Мы сами прослушивали его. Существует миф о том, что Пит Бест – это The Beatles, а мать Стюарта Сатклиффа пишет, что это он – The Beatles.
А ты – это The Beatles?
– Нет. Я не The Beatles. Я – это я. Пол – не The Beatles. Брайан Эпстайн не был The Beatles, и Дик Джеймс[42] тоже. Взятые по отдельности, они работают в одиночку. Джордж пел в одиночку и со своей группой Rebel Rousers, а потом к нам пришел. Никто не The Beatles. Как можно ими быть? У каждого своя роль.
Как бы ты оценил таланты Джорджа?
– Не хочу его оценивать. Джордж еще не создал того лучшего, на что способен. Его таланты развивались годами, и он работал с двумя чертовски одаренными авторами песен и многому у нас научился. Я бы не возражал быть Джорджем, невидимкой, и научиться тому, чему он научился. Возможно, иногда ему бывало трудно, потому что мы с Полом такие эго-маньяки, но это игра.
Меня интересуют концепции и философии. Мне не интересны обои, каковыми является почти вся музыка.
Когда ты понял, что твоя музыка превосходит…
– Люди вроде меня сознают свой так называемый гений в десять, восемь, девять лет… Я всегда думал: «Почему никто не открыл меня?» В школе… разве не было заметно в школе, что я умнее всех остальных? Что же, учителя тоже глупые? И все они были носителями информации, которая была мне не нужна?
Я был зажатым ребенком в старших классах. Бывало, я говорил своей тетушке: «Ты выбросила мои чертовы стихи, и ты пожалеешь об этом, когда я стану знаменитостью»; и она таки выбросила эту дурацкую писанину. Я не смог простить ей то, что она не обращалась со мной как с гением или кем бы там я ни был, когда я был ребенком.
Мне было очевидно, что я отличаюсь от других. Почему меня не отдали в художественную школу? Почему мной не занимались? Почему все все время заставляли меня быть дурацким ковбоем, как и остальные? Я был другим, всегда был другим. Почему никто меня не заметил?
Один-два учителя могли бы заметить меня, посоветовать мне стать тем-то и тем-то, рисовать, писать картины – выражать себя. Но почти все время они пытались заставить меня стать долбаным дантистом или учителем. А потом долбаные фанаты пытались заставить меня стать долбаным «битлом» или каким-нибудь Энгельбертом Хампердинком[43], а критики – Полом Маккартни.
Йоко. И ты был как бы лишен…
Джон. Вот что делает меня мной. Это ясно; люди, с которыми я встречаюсь, сами говорят это, потому что мы чертовски обижены. Никто этого не говорит, поэтому ты вопишь: «Посмотрите на меня! Я гений, черт побери! Что я должен сделать, чтобы доказать вам, сукиным детям, что́ я могу сделать и кто я такой? Не смейте, не смейте, черт побери, критиковать мое творчество. Вы, ничего не смыслящие в этом».
Чушь собачья!
– Я знаю, через что сейчас проходит Заппа. Я только что из этого вышел. Я только что снова был в школе, где учителя доставали меня и оценивали мою работу. Если никто не признает, кто я такой, черт с ними; и то же самое с Йоко…
Йоко. Вот это-то и удивительно: когда кто-то сделает что-то в духе The Beatles, то думают, что он может успокоиться, тогда как The Beatles на самом деле…
Джон. The Beatles – ничто.
Йоко. Как будто его урезали до размера меньшего, чем он есть на самом деле.
Джон. Я многому научился у Пола и Джорджа, во многих отношениях, но и они чертовски многому научились у меня – чертовски многому.
Что служит причиной твоей огромной популярности?
– Да я сам ее создал. Я спрятался в образе «битла». Я был как художник, которого покинуло вдохновение… Разве ты никогда не слышал о Дилане Томасе и обо всех тех, которые вместо того, чтобы писать, просто погрязали в пьянстве, и о Брендане Биэне и обо всех тех, кто умер от алкоголизма… Это типично для всех, кто что-то творит. Я просто попал на тусовку; я был императором, у меня были миллионы девиц, наркотики, власть, и все говорили, как я велик. Как мне было из этого выбраться? Ты как будто едешь в вонючем поезде. Я не мог сойти.
43
Энгельберт Хампердинк (р. 1936) – английский певец, который благодаря эффектной внешности (высокий рост, широкие плечи, чувственные губы и фирменные густые бакенбарды), мягкой лирической манере пения и романтически-сентиментальному репертуару стал в 1960-х годах любимцем женщин всех возрастов по обеим сторонам Атлантического океана. –