В 1256 г. Андрей воротился в Русь[71] и с любовью принят был Александром, который хотел дать ему Суздаль, но не решался этого сделать без воли разгневанного на Андрея хана. Андрей пошел на Городец и Нижний Новгород. В том же году посольство Александра дарами умилостивило хана и примирило его с Андреем. В следующем 1257 г. вместе с братом Александром и племянником, Борисом Васильковичем Ростовским, Андрей отправился в Орду для поднесения даров и оказания чести Улавчию. Цель этой поездки заключалась, вероятно, в приобретении благорасположения Улавчия, который был объявлен наместником Руси, — хотя и предположение Карамзина может быть правдоподобно: историограф догадывается, что князья Северо-Восточной Руси, «сведав намерение татар обложить северную Россию, подобно Киевскому и Черниговскому княжению, определенною данию по числу людей, желали отвратить сию тягость, но тщетно»: явились татарские численники и посчитали земли: Суздальскую, Рязанскую и Муромскую. В 1258 г. Андрей и Александр Ярославичи, Ярослав Тверской и Борис Василькович Ростовский ездили в Орду. Теперь татары потребовали, чтобы и Новгородская земля была посчитана и платила дань. Александр и Андрей Ярославичи и Борис Ростовский отправились с татарскими численниками в Новгород. Сначала дело их шло безуспешно, и только в следующем, 1259 г. вследствие ложного слуха о том, что на Новгород собираются огромные полчища татар, князьям удалось посчитать Новгородскую землю. Из Новгорода Андрей возвратился в Суздаль[72]. Затем летописи ничего не говорят об этом князе до самого 1264 г., а под ним отмечают его смерть и погребение в г. Суздале[73].
Андрей Ярославич от брака с дочерью Даниила Романовича Галицкого, неизвестной нам по имени[74], оставил сыновей: Юрия, Василия и Михаила.
Александр Ярославич Невский
Род. в 1220 г. — ум. в 1263 г
В летописях Александр Ярославич начинает упоминаться с 1228 г. В этом году отец его, Ярослав Всеволодович, после похода на Емь отправился с женой в Переяславль-Залесский, оставив в Новгороде сыновей Федора и Александра. Ярослав оставил при них, — конечно, потому, что княжичи были еще очень молоды, — Федора Даниловича и тиуна Якима[75]. В том же году в Новгороде по случаю долго стоявшей дурной погоды цены на предметы потребления сильно повысились, так как ожидали неурожая и голода. Народ волновался: искали виновника несчастья и нашли его в неповинном ни в чем владыке Арсении, который будто бы коварно заключил своего предшественника Антония (надо заметить — совершенно дряхлого и не владевшего уже языком) в Хутынском монастыре и сам сделался владыкой, подкупив князя; Арсений едва избег насильственной смерти. Антоний опять занял святительский стол; но народ не успокоился; начались грабежи. При таком положении дел дети Ярослава не могли считать себя в безопасности, почему помянутые Федор Данилович и тиун Яким бежали с юными княжичами к отцу их[76], а новгородцы, пославшие перед тем послов к Ярославу — звать его в Новгород на всей воле новгородской, не дождавшись возвращения этих послов, послали других звать к себе Михаила Черниговского. Послы эти, впрочем, задержаны были союзником Ярослава, князем Смоленским. Но у Михаила пока связаны были руки борьбой с Даниилом Галицким; а как только между южными князьями состоялся мир, он поспешил в Новгород, где принят был с восторгом. Уладив дела новгородские, Михаил поспешил (1229 г.) в Чернигов, оставив в Новгороде юного сына своего, Ростислава. Ярослав не упускал случая к притеснению Новгорода. В самом Новгороде происходили волнения и беспорядки вследствие вражды посадника Водовика с сыном известного посадника же Твердислава; к тому же цены на хлеб еще более поднялись вследствие бывших в сентябре 1230 г. морозов, побивших озими. Михаил, во второй раз бывший перед тем в Новгороде и обещавший опять приехать в сентябре, не являлся: Ярослав, злобившийся на него из-за Новгорода, сдерживал его; к тому же Водовик, поднявший сильную междоусобную бурю в Новгороде, ушел с юным Ростиславом в Торжок. Новгородцы послали объявить Михайлову сыну, что отец его изменил, что они найдут себе другого князя; выбрали нового посадника и тысяцкого, разграбили дома прежних сановников и звали к себе Ярослава. 30 декабря 1230 г. Ярослав целовал новгородцам крест «на всех грамотах Ярослава» (Владимировича). Пробыв здесь две недели, он уехал в Переяславль, а в Новгороде опять оставил детей своих, Федора и Александра[77]. В 1236 г. Ярослав уехал княжить в Киев; сын его Федор умер в 1233 г., так что теперь Александр оставался в Новгороде более или менее самостоятельным князем[78]. Татарское нашествие 1238 г., как известно, не коснулось Новгорода, и юного князя Новгородского, по выражению летописи, Бог соблюл от татарского меча.
71
Воскресенская летопись (VII, 160) говорит о возвращении Андрея под 1252 г. не потому, что он действительно в этом году возвратился, а потому, что составитель свода хотел сгруппировать о нем факты.
72
ПСРЛ. I, 203, 226; Ник. III, 37–40. Думаем, что Андрей возвратился в Суздаль, а не во Владимир, как можно вывести из неопределенного известия I, 203, и нет никаких оснований полагать, что он возвратился помимо своей отчины — в великокняжескую, куда вскоре прибыл из Новгорода Александр.
73
Летописи не согласны в обозначении года его смерти: I, 226; IV, 39 и XV, 403 считают годом смерти его 1264 г.; V, 192–1265; VII, 164–1263; Ник. III, 43–1264. См. следующее примеч.
74
В летописях говорится, что Андрей «поа Даниловну Романовича» (см. цит. 70-го примечания), но как ее звали, нам неизвестно. К. Н. Бестужев-Рюмин («Энцикл. словарь, сост. русск. учен, и литер.», т. IV, под Андреем Ярославичем) и М. Д. Хмыров (№ 185) называют ее Юстиной, попросту — Устиньей. Кажется, они сбились известием Никоновской летописи, или Мальгиным. Никоновская летопись под 1278 г. (III, 66) говорит: «Преставись благоверный князь Андрей Ярославич и жена его Устиния»; на поле против этого места отмечено: «Андрей Ярославич углиц.». Но все летописи считают годом смерти Андрея или 1263, или 1264, или, наконец, 1265, в том числе второй из указанных годов, в своем месте, принимает и Никоновская летопись (см. предыдущее примечание), не говоря, впрочем, что тогда же умерла и жена его. Кассель, или Кисель (как своего земляка величает местная ярославская литература) в своей «Истории города Углича» (Ярославль, 1844), основанной, между прочим, на местных летописях, называет Устиньей жену Андрея Владимировича Углицкого, умершего в 1261 г. (I, 204; VII, 162). Карамзин (IV, примеч. 182) относит смерть Андрея Владимировича и жены его Иустины к 1278 г. В таком случае следует принять предположение Кисселя, что больной Андрей в 1261 г. мог передать владетельные права над Угличем брату Роману, а летописцы таким образом этот год (1261), видя князем Углицким Романа, могли счесть годом смерти Андрея, хотя он мог дожить и до 1278 г. Очевидно только то, что Никоновская летопись смешала здесь Андрея Углицкого с Андреем Суздальским и Устинью, жену первого, приурочила к последнему. Сопоставляя «Даниловну Романовича» одних летописей с Устиньей, женой Андрея якобы Ярославича Углицкого — Никоновской. Мальгин («Зерцало…», 270) прямо называет жену Андрея Ярославича Иустинией Данииловной, дочерью Даниила Романовича, что принимает и Хмыров. Но последний в то же время жену Андрея Владимировича Углицкого (№ 305) называет также Устиньей, «известной только по имени», очевидно односторонне пользуясь только вторым известием Никоновской летописи (III, 66), из которого действительно не видно, чья была дочь эта Устинья. Итак, пока мы знаем только, что Андрей был женат на дочери Даниила Романовича и что Устинья, жена Андрея Владимировича Углицкого, благодаря ошибке Никоновской летописи, назвавшей последнего Ярославичем, приписывается некоторыми Андрею Суздальскому.
75
ПСРЛ. I, 219; III, 43; IV, 29; V, 173; VII, 134; XV, 350 (под 1229 г.). По летописям не видно, когда Александр родился; основанием определения года рождения для нас послужили: