Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

Димитрий Александрович, как видно, хотел держать всех князей Суздальской земли под своей рукой. Так, смирив брата своего Андрея, он в 1288 г. или около того предпринимает поход на Михаила Тверского, потому что, по выражению летописца, «не восхоте Михаил Тверскый поклонитися великому князю Дмитрию». Великий князь с новгородцами и их посадником Андреем, с братьями: Андреем Городецким и Даниилом Московским, и с князем Ростовским Димитрием Борисовичем (на дочери которого года за три перед тем женился сын великого князя Иван) двинулись на Тверь и подошли к Кашину, где стояли девять дней, города не взяли, но в окрестностях «все пусто сотвориша»; после того, взяв Конятин, они пошли к самой Твери. Михаил Ярославин, 17-летний юноша, хотя и вышел к ним навстречу, но дело до битвы не дошло; князья заключили мир, но на каких условиях — неизвестно: вероятно, мир невыгоден был Михаилу[132].

Как увидим впоследствии, Андрей все еще не оставлял мысли о враждебных действиях против брата. Димитрий, вероятно, и замечал это, но не хотел без явных поводов его усмирять. Может быть, для ограждения себя от враждебных действий Андрея совместно с татарами, не хотел ли он задобрить последних и — не с этою ли целью в 1292 г. он посылал сына своего Александра в Орду (Ногаеву), который там и умер?[133]

Занятый делами, более близкими его сердцу, Димитрий, как князь Новгородский, не оставлял, однако, без внимания и Великого Новгорода. Так, в том же 1292 г. его воеводы ходили с новгородцами на немцев, которые беспокоили Новгородскую землю, конечно, потому, что сами новгородцы не упускали случая пограбить враждебных им соседей: как выражается летопись, новгородские «молодци» делали в этом году набеги на Емь, чем и вызвали неприязненные действия со стороны шведов[134].

В 1293 г. Андрей Александрович, привлекши на свою сторону князей Ростовских, Димитрия и Константина Борисовичей, и Федора Ростиславича Ярославского с зятем его, Михаилом Глебовичем Белозерским, ходил в Орду (Золотую), где тогда ханом был Тохта; жаловался последнему на брата и успел выхлопотать рать, с которой Тохта отпустил своего брата Дуденя. Придя в Суздальскую землю, татары разорили Владимир, Москву, Дмитров, Волок, Переяславль, Юрьев, Коломну и многие другие города. Димитрий Александрович пред их приходом бежал сначала в Волок, а потом — во Псков… Татары хотели идти на Тверь, куда отовсюду сбежалось множество народа, решившегося положить головы, если бы пришли татары. Слух ли об этой решимости коренных и пришлых тверичей или слух о приближении к городу возвращавшегося из Орды тверского князя подействовал на татар, только они на Тверь не пошли, а обратились на Волок. Теперь новгородцы высылают к ним послов с дарами, прося ханского брата пощадить их землю, а Андрея зовут к себе на стол. Дудень «вспяти» свою рать; то же сделал и Андрей, а сам пошел в Новгород. Таким образом, Владимир и Новгород остались за Андреем, а союзник его, Федор Ростиславич, сел в Переяславле; Димитриева же сына Ивана они вывели в Кострому. Между тем Димитрий Александрович, вероятно считая себя под угрозой от врагов своих во Пскове, решил бежать в Тверь. Андрей, узнав об этом, с посадником Андреем Климовичем и новгородцами бросился в Торжок, чтоб перехватить там брата. Хотя Димитрий сам и благополучно пробрался в Тверь, но обоз его попал в руки Андрея и новгородцев. Из Твери, конечно, при участии тверского князя Михаила Димитрий послал в Торжок тверского владыку с каким-то князем Святославом для переговоров о мире, который и был заключен: Димитрий отказался от великого княжения и хотел провести последние дни в своем любимом Переяславле. Вероятно, с досады, что лишается приобретения, Федор Ростиславич, союзник Андрея, оставляя Переяславль, сжег его. Димитрий отправился в свою отчину через Волок; в пути он заболел, постригся в чернецы и — умер. Это было в 1294 г. Тело его из Волока перевезли в Переяславль и там похоронили в Спасо-Преображенском соборе[135].

От брака с неизвестной нам супругой Димитрий Александрович имел троих сыновей: Ивана, Александра и Ивана меньшого и дочь Марию, бывшую за князем Псковским Довмонтом, и еще двух дочерей, имена которых нам неизвестны[136].

Андрей Александрович Городецкий Род. в 1263 г. — ум. в 1304 г

О годах младенчества и ранней юности Андрея Александровича летописи не передают почти никаких известий; одна только Никоновская летопись под 1263 г., говоря о смерти отца его, отмечает имя его третьим в числе сыновей Невского, когда он, т. е. Андрей, был, кажется, еще очень молод. В 1276 г. умер Василий Ярославич в Костроме, не оставив потомства, и Андрей, в придачу к Городцу, получил еще и Кострому[137].

132

Там же. III, 65; IV, 44; V, 201 (во всех под 1289 г.); VII, 179 (под 1287 г.); XV, 406 (под 1288 г.); Ник. III, 88 (под тем же годом). Последняя в перечне князей, ходивших с Димитрием на Михаила, помещает и князя Димитрия Ростовского, между тем как IV и V так говорят об этом: «Ходи вел. кн. Дмитрей Александрович ко Твери ратию, позва с собою новгородцев, и идоша новгородци с посадником Андреем; ратнии же пожгоша волости их, и мир взя князь великий и отыде. А князь Дмитрий ростовский нача ведати всю свою отчину, и ходи к Кашину ратию». Выходит, что князь Ростовский как будто предпринимал особый поход на Кашин, независимо от похода великого князя. Далее: Никоновская летопись (III, 88) под 1290 г. говорит еще о походе Димитрия Ростовского с новгородцами и посадником их Андреем Климовичем на Тверь; но тверичи помирились с новгородцами, а князь Ростовский пошел с ратью на Кашин, где и у него дело кончилось миром… Так ли все это было? После похода великого князя Владимирского на Тверь новгородцы в 1290 г. отняли посадничество у Андрея Климовича, которого затем мы не видим действующим лицом до 1293 г. (III, 65–66). Таким образом, очевидно, Никоновская летопись из одного похода великого князя Владимирского сделала два различных, и поход великого князя 1288 или 1289 г. повторяет под 1290 г., приписывая его Димитрию Ростовскому. Что касается того, что между Димитрием Александровичем (на стороне которого был перевес материальной силы и житейского опыта) и Михаилом Ярославичем не произошло битвы, то Карамзин смело и решительно, как несомненный факт, передает, что Димитрий заключил мир, «не смев решиться на битву» и как бы признал тем самостоятельность Твери. Мы уже сказали, что все шансы для победы были на стороне Димитрия, и след, мир, надо полагать, был невыгоден для Михаила. А что мир заключен был без битвы, то это явление тогда было обычным. «Становится заметным, — говорит другой историк (Соловьев III, 239), — как редко на севере князья вступают в битвы друг с другом: обыкновенно сошедшись, они заключают мир и расходятся». Относительно причин похода Димитрия Ростовского на Тверскую землю, похода самостоятельного, а не по приказанию великого князя Владимирского, есть еще предположение: тверские князья могли воспользоваться происходившими до 1287 г. в Ростовской земле ссорами между братьями (Димитрий и Константин Борисовичи и двоюродный брат их, Михаил Глебович) и захватили некоторые пограничные ростовские волости. По этой-то причине после 1287 г., когда князья Ростовские поделили между собой волости (следовательно, примирились), Димитрий Борисович и мог предпринимать поход на Тверь. (См. Борзаковский В. С. История Тверского Княж., примеч. 368). Предположение (Твер. губ. вед. за 1867 г., где помещен «Исторический очерк Кашина»), что Кашин в XIII в. принадлежал Ростову (почему Димитрий и ходил к Кашину), а потом перешел к Твери, в виде приданого, с Анной Димитриевной, вышедшей за Тверского князя, не выдерживает критики: Михаил женился на Анне Ростовской в 1294 г., а поход был гораздо раньше, в 1290 г.; притом, на свой город, по замечанию г. Борзаковского, Димитрий не пошел бы (там же), хотя, надо заметить, в подобных случаях князья не церемонились и со своими городами. Относительно брака сына Димитриева Ивана с княжной Ростовской в летописях существует расхождение: Никоновская (III, 85) и Воскресенская (VIII, 179) относят его к 1286 г.; но та же Никоновская в другой раз (там же, 89), а также Тверская (с. 406) и Троицкая (I, 227) говорят об этом браке под 1292 г. Но об этом еще будет речь в своем месте.

133

Там же. I, 227; III, 65; IV, 44; V, 201; VII, 180; Ник. III, 89. Карамзин (IV, 87) положительно так думает.

134

Там же. III, 65; IV, 44; V, 201.

135

Там же. I, 228; III, 65–66; IV, 44, 183; V, 10, 201–202; VII, 180–181; XV, 406–407; Ник. 90–92. См. примеч. 147.

136

Некоторые родословные, как Головина (М., 1851) дают Димитрию одну дочь, бывшую за Довмонтом; М. Д. Хмыров («Алфавитно-справочный перечень…» Вып. 1. № 69) — также одну дочь. Мы знаем, что у Димитрия была дочь Мария, на которой женился Довмонт (ПСРЛ. V, 7); знаем также, что — по летописям — новгородцы в 1282 г., когда хотели заставить Димитрия очистить Копорье от дружины его, взяли двух дочерей Димитрия в таль (залог). Вышецитированное место из второй Псковской летописи продолжается так: «Пакы же, на другый год, кн. Домонт с мужи своими Псковичи иде в пособие тестю своему вел кн. Димитрию на Немец». Если новгородцы в это время взяли двух дочерей Димитрия, а Довмонт является уже женатым на его дочери, очевидно, у Димитрия было три дочери. Очень может быть, что летопись, забегая вперед, называет Димитрия тестем Довмонта, но и тогда у первого будет две дочери, а не одна. Старшего и младшего сыновей Димитрия Александровича некоторые смешивают, о чем будет сказано в конце книги, в I приложении.

137

Ник. III, 42. М. Д. Хмыров («Алфавитно-справочный перечень…» Вып. 1. № 19), следуя, кажется, «Зерцалу…» Мальгина, утверждает, что Андрей родился в 1255 г. Что касается получения Андреем Костромы, прямых указаний в летописях на это мы не находим. С. М. Соловьев («История России…», III, 237) и К. Н. Бестужев-Рюмин («Энцикл. словарь, сост. русск. учен, и литер.», т. IV) говорят об этом положительно. Конечно, это должно быть выведено из известия Лаврентьевской летописи (I, 209), в которой под 1303 г. говорится, что в Костроме умер сын Андрея, Борис; следовательно, Кострома в это время была за Андреем, а перейти к нему она могла только в 1276 г., когда умер бездетным Василий Ярославин Костромской.