Действующим лицом Андрей выходит на сцену только по занятии его братом Димитрием великокняжеского стола: в 1277 г., когда Димитрий отправился в Новгород, как великий князь, сесть на тамошнем столе, другие князья, как Борис Ростовский, Глеб Белозерский (Васильковичи), Федор Ростиславич Ярославский и Андрей Александрович Городецкий, пошли с войсками в Орду на помощь хану Мангу-Тимуру, который собирался в поход на Кавказ против непокорных ему ясов (алан). Поход этот окончился к 1279 г.[138] Года через два после этого похода (1281 г.) Андрей, руководимый любимцем своим, Семеном Тониглиевичем, отправляется в Орду, жалуется на брата, поднимает на него татар, подходит к Мурому, куда собирает некоторых князей, идет на Переяславль и 19 декабря берет его[139]. Между тем как Димитрий бежал и направлялся мимо Новгорода к Копорью, куда новгородцы не хотели пустить его, Андрей из Переяславля пошел во Владимир, роскошно угостил здесь татарских вождей и отпустил их, а сам отправился в Новгород, где принят был с честью[140]. По уходе татар Димитрий возвратился в свою отчину. До Андрея дошли слухи, что брат его укрепляет Переяславль и собирает рать, а потому (в 1282 г.), захватив с собой многих новгородцев и двух посадников, Семена Михайловича и Якова Димитриевича, он пошел из Новгорода во Владимир. Угостив здесь новгородцев, он послал их стеречь Торжок и Новгород, а сам с Семеном Тониглиевичем чрез Городец отправился в Орду, где опять успел восстановить хана против Димитрия и получить татарскую рать под предводительством Турай-Темира и Алыня. Димитрий бежал к отложившемуся недавно от Орды сильному Ногаю в приднепровские степи. В 1283 г. он воротился в Русь, и между братьями произошло примирение, неискреннее, впрочем, со стороны Андрея[141]. Так как в распрях принимал весьма деятельное участие любимец Андрея, Семен Тониглиевич, естественно, Димитрию хотелось устранить его от Андрея, и он, как мы видели, устранил[142]. Это обстоятельство заставило Андрея теснее сблизиться с новгородцами против старшего брата: в Торжке и та и другая сторона целовала крест друг к другу стоять за одно. Но, придя в Суздальскую землю, Андрей не только ничего не мог предпринять против брата, а даже ходил вместе с ним в 1284 г. против тех же новгородцев[143]. Впрочем, Андрей еще не успокоился. В 1285 г. он привел из Орды на Димитрия какого-то царевича, но Димитрий прогнал его, а бояр Андреевых переловил[144]. Андрей, по-видимому, смирился и даже наряду с другими князьями в 1289 г. участвовал в походе Димитрия на Тверь[145]. Но в 1293 г. вместе с другими князьями — Ростовскими, Углицким, Ярославским и Белозерским — он отправился в Орду и жаловался хану Тохте на брата; хан отпустил с Андреем брата своего Дуденя и с ним татар, которые «всю землю пусту сотвориша». Но мы не будем передавать подробностей этого эпизода: они изложены в предыдущей биографии. Скажем только, что Андрей по уходе татар отправился в Новгород, откуда воеводы его, вместе с новгородцами, ходили в том же году на границу Корелии к вновь построенному шведами городку (нынешний Выборг). Но поход этот был неудачен[146].
Хотя Димитрий и радушно был принят во Пскове, но, вероятно, считал себя под угрозой из-за близкого соседства с Андреем, а потому решил удалиться в Тверь. Андрей хотел перехватить брата в Торжке, но это ему не удалось, хотя пожитки Димитрия попали в его руки. При посредстве тверского князя братья заключили мир в 1294 г.: Димитрий отказался от великокняжеского стола и получил обратно Переяславль (Федор Ростиславич должен был оставить город и, оставляя, сожег его, конечно, с досады), на пути к которому заболел в Волоке, постригся в чернецы и умер. Теперь Андрей уже бесспорно занимает великокняжеский стол[147].
В том же 1294 г. Андрей Александрович и Михаил Ярославич Тверской женились на дочерях только что умершего Димитрия Борисовича Ростовского: первый — на Василисе, второй — на Анне[148]. В следующем, 1295 г. Андрей вместе с молодой женой отправился в Орду, вероятно, лично уведомить хана о смерти брата и своем занятии великокняжеского стола[149]. Вскоре Андрею пришлось, как и его предшественнику, войти в столкновение с прочими князьями, из которых на его сторону встали: Федор Ростиславич Ярославский и Константин Борисович Ростовский; прочие: Михаил Тверской, Даниил Московский и Иван Димитриевич Переяславский — были против Андрея. Дело едва не дошло до междоусобной войны. В 1296 г. князья собрались для решения споров во Владимир, куда по этому случаю прибыл и ханский посол; не было только Ивана Димитриевича, который перед съездом отправился в Орду, поручив блюсти свою отчину князьям Московскому и Тверскому; представителями его на съезде были переяславские бояре. На съезде, несмотря на присутствие ханского посла, князья подняли было резню; но благодаря вмешательству епископов — Владимирского Симеона и сарского Измаила — кровь не пролилась. Так или иначе князья уладили дела и разъехались. Но Андрей досадовал на своих противников и, как видно, в особенности на своего племянника, Ивана Димитриевича Переяславского, и в том же году пошел ратью на Переяславль. Даниил Московский и Михаил Тверской выступили навстречу и сошлись с Андреем близ Юрьева. До битвы, однако, дело не дошло: князья примирились и разошлись[150].
138
ПСРЛ. IV, 43; V, 199; VII, 173; Ник. III, 63–64.
139
Там же. II, 346; VII, 175; Ник. III, 71–73 (во всех под 1281 г.); III, 64; IV, 43; V, 199–200 (под 1282 г.). С. М. Соловьев (III, 237) делает предположение, что стремление Димитрия усилить себя за счет других, или пример Василия Ярославина, не давшего при посредстве хана брату своему Ярославу усилиться за счет Новгорода, послужили для Андрея поводом к восстанию на старшего брата… Может быть, и так; все летописи говорят только о боярах, и особенно о Семене Тониглиевиче, как виновниках этого восстания. В передаче фактов до 1294 г., т. е. до смерти Димитрия, с которым Андрей был в постоянных столкновениях, мы будем кратки: более подробно эти факты изложены под Димитрием Александровичем.
140
Там же. III, 64; V, 200 (под 1282 г.); VII, 175–176; Ник. III, 73–74 (под 1281 г.). Может быть, дело было так: в конце 1281 г. новгородцы пригласили его, а в начале 1282 г. он приехал к ним. Новгородская первая да и все другие — одни под 1282 г., другие под 1281 г. — говорят, что встреча Димитрия (бежавшаго к Копорью) с новгородцами была 1 января.
141
Там же. I, 227; III, 64; IV, 43; V, 199–200; VII, 176; Ник. III, 74–76. По III, братья примиряются в 1284 г.
143
Там же. III, 64; IV, 43; V, 200–201; VII, 178; по Ник. III, 76–84 целование Андреем и новгородцами креста, отказ Андрея от Новгорода в пользу Димитрия и наказание последним новгородцев — все отнесено к 1285 г.
145
См. примеч. 133. Несколько темные и непонятные известия за это время сообщает Троицкая летопись. Под 1286 г. она говорит, что Димитрий и Константин Борисовичи поделили отчину свою: Димитрий сел в Угличе, а Константин — в Ростове; под (1287 г. нет) 1288 г.: «Седе Андрей Александрович на Ярославле, а Олександр Федорович на Углече воле» (далее — дела церковные); под следующим 1289 г.: «Седе Дмитрий Борисович Ростове; тогда бе много татар в Ростове, и изгнаша их вечен, и ограбиша их. Того же лета князь Костянтин иде в Орду». Киссель («История города Углича». Ярославль, 1844), который пользовался местными углицкими летописями, считает Андрея седьмым углицким князем с 1289 г. Он так начинает о нем рассказ: «Когда Дмитрий Борисович оставил Углич и перешел княжить в Ростов, то Городецкий кн. Андрей Александрович, пользуясь отсутствием обоих братьев, захватил насильственно Угличское княжество. Это случилось в то время, когда оба брата, Дмитрий и Константин Борисовичи, ездили в Орду. Возвратившися из Орды и видя Углич в руках Андрея, он (Димитрий?) удалился в Устюг, где и жил до тех пор, покуда Андрей Александрович принужден был оставить Углич и отказаться от своих честолюбивых замыслов на Владимир». Далее Киссель передает, что Андрей Городецкий, а теперь и Углицкий, желая отнять великокняжеский стол у старшаго брата, подступил к Угличу с огромным войском и множеством татар и угрозами заставил угличан отворить ему ворота; что он распоряжался в Угличе всем, как собственностью, что исполнителями его воли были усердные до наглости татары, что, собрав с Углицкого княжества дань, какой не собирали и татары, и оставив Углич под управлением бояр, он поспешил в Орду, чтобы купить великокняжеский стол, чего и достиг; но, подступив со множеством татар к Владимиру, не мог взять последнего, а татары между тем начали требовать с него обещанной платы, провизии, лошадей и пр. Так как Андрей не мог удовлетворить корыстолюбия татар, последние взбунтовались против него, рассыпались с своим предводителем Дюденем по всем областям: опустошили окрестности Владимира, взяли и разграбили города: Суздаль, Муром, Юрьев, Москву, Коломну, Дмитров, Можайск, Волок, Переславль и Углич. Далее следует статья «о раззорении Углича от татар в 1293 г.». Здесь говорится, что Андрей бежал из-под Владимира от взбунтовавшихся татар, а последние, мстя ему, устремились на Углич, вырезали жителей и сожгли город; далее приводится выписка о разорении Углича из местной Супоневской летописи. После этого разгрома уцелевшие угличане собрались на вече и положили послать посольство к устюжскому князю Константину Борисовичу, как прежде посылали к его брату Димитрию в Ростов; Константин согласился на их предложение и с 1293 г. начал княжить в Угличе. Здесь представляется несколько вопросов, кажется, неразрешимых: Троицкая летопись под 6796 г. (1288) говорит, что Андрей сел в Ярославле… куда же делся Федор Ростиславич? Положим, он был в 1288 г. в Орде (Степ. I, 396) и что в этом же году (по той же Степенной) умер и сын его Михаил… Все-таки при жизни Феодора, хотя бы он и был в это время в Орде, занятие Андреем Ярославля представляется непонятным. Надо заметить, что общие летописи события последних двух десятилетий XIII в. передают кратко и сбивчиво, хронологию перепутывают, передают в высшей степени краткие заметки о таких фактах, которые не поддаются никакому, хотя бы и предположительному объяснению. Между тем местные летописи передают некоторые краткие известия общих летописей более подробно и более обстоятельно. Но, спрашивается, откуда они почерпнули эти подробности? и можно ли им доверять вполне? Впоследствии мы увидим, что в местных летописях весьма часто подробно и обстоятельно передаются чрезвычайно уродливые акты, и это обстоятельство заставляет относиться к ним весьма и весьма осторожно. Но вполне отрицать значения их нельзя. Тем прискорбнее то обстоятельство, что они не только нимало не исследованы, но и не приведены в известность. Отрывки из некоторых таких летописей напечатаны в местных изданиях (например, «Ярославских и Костромских губ. и епарх. ведомостях»), но почти без всякой научной, так сказать, обстановки.
146
ПСРЛ. I, 228; III, 65–66; IV, 44; V, 201–202; VII, 180; Ник. III, 89–92. Троицкая летопись намерение татар идти на Тверь, а Лаврентьевская приход Андрея в Новгород относят к 1294 г. (I, 208, 228), между тем как все другие — к 1293-му.
147
Там же. I, 228; III, 66; IV, 44–45; V, 202; VII, 180–181, 236; Ник. III, 92. Заключение мира братьями Лаврентьевская (I, 208) относит не к 1293 г., как другие летописи, а к 1295-му.
148
Там же. I, 228; VII, 181; Ник. III, 93 ошибочно говорит, что Андрей женился на дочери Василька (конечно, Константиновича) Ростовского, у которого если бы даже и были дочери, то не годились бы в невесты Андрею. Если же Никоновская летопись разумеет под Васильком Василия Борисовича, брата Димитрия (отца Василиссы), то надо заметить, что ни из родословных, ни из летописей не видно, чтоб у Василия Борисовича были дети. Не знаем, откуда взял М. Д. Хмыров («Алфавитно-справочный перечень…» I, № 19 и 42), что Андрей был женат дважды и что имя первой супруги его неизвестно.
149
Там же. I, 228; IV, 45; V, 202; VII, 181. Лаврентьевская летопись (I, 208) относит возвращение его из Орды к 1297 г., между тем как в 1296 г. был уже съезд князей во Владимире.
150
Там же. I, 228; IV, 45; V, 202; VII, 181; Ник. III, 93–94. Встречу князей у Юрьева Лаврентьевская летопись (I, 208) относит к 1297 г., а Новгородская 4-я (IV, 45) и Софийская 1-я (V, 202) — к 1298 г. В Никоновской летописи говорится, что князья поделились княжением, а в Софийской 1-й пояснено даже, что поделились