И Франциск-Стефан прекрасно понял, что от него требуется. Любовниц любил не очень, денег из государственной казны не транжирил на них, а если одной, другой ну там купит какую модную лошадку или особняк ей подарит, так ведь это из собственного кармана: у него в банке большие проценты растут.
Мария Тереза очень ценила свое семейное гнездышко. Ее дворец напоминал мещанский маленький домик с геранями на окнах и канарейкой в клетке. На обед выделялось семье целых три часа. С часу дня и до четырех. В это время все садились за большой обеденный стол и, дружно закончив трапезу, занимались разговорами, беседами. Дети делились с родителями своими проблемами, родители давали им советы, учили жизни. Часто они все гуляли по парку или устраивали пикники. Вечером взрослые садились за карты. Франциск-Стефан если какой порок привил своей жене, так единственный, научил ее безумно полюбить карточную игру, а после его смерти, когда Мария Тереза примирилась со своей вдовьей участью и навсегда траур надела, это было единственное ее развлечение. Ну что же. В карты любили играть абсолютно все монархи. Ни одного не было, который бы не любил играть в карты. Пардон, один был. Людовик Святой. Но тот свою земную жизнь такой бестелесной сделал, что, возьми он в руки карты, они тотчас бы превратились в молельник.
Редко какая королева так безумно любила своих детей, как Мария Тереза. Однако ее безумная любовь никогда не была слепой. Она всегда воспитывала своих отпрысков с трезвым суждением, в надлежащей строгости, в которую никогда ни деспотизм, ни тирания не примешивались. От детей требовалось: порядок во всем, строгий распорядок дня, быть всегда вежливыми с людьми низшего сословия, но не фамильярничать, со слугами не разглагольствовать, а спокойным тоном отдавать приказы. Одежду носить простую, никакой моде не следовать и сахар не есть. А главное, беспрекословно слушаться родителей и во всем им подражать. Дети настолько усвоили эту истину, что и в рождении собственных детей старались с матушкой сравняться. У одной дочери было восемнадцать детей, у другой двенадцать, у третьей девять — подкачала, зато сын Леопольд реванш взял: у него шестнадцать детей.
В смысле образования было хуже. Тут не уследила императрица, и некоторые дети совсем неучами вышли. Первые старшие, Иосиф и Леопольд, еще куда ни шло, у них учителей было полно, они и испанский знали, и французский, и итальянский, и латынь, а вот остальные дети, все больше боннами да какими-то актерами воспитанные, совсем невежественные растут. А особенно младшая Мария Антуанетта. Мать за голову от ужаса схватилась, когда обнаружила, какие бледные знания имеет ее дочь. Французского не знает, едва читает, арифметику ни в зуб ногой, латынь — два слова, зато танцует менуэт как танцовщица и реверанс у нее красивый получался. Ну нет, с таким образованием она не может ехать королевой на французский двор. А с шести лет уже обручена с Людовиком XVI, и только четыре года осталось до брака с ним. Мать быстро нанимает учителей, и те впихивают в Марию Антуанетту всевозможные науки, так что у нее от этого гороха с капустой такой туман в голове, что на дважды два она с затруднением ответ дает. Ну никак наука не лезет в красивую головку Марии Антуанетты. За несколько недель до свадьбы мать позвала ее в свой кабинет на финальную часть эдукации: интимную. По-видимому, какие-то истины она впоила дочери, если та потом будет письма ей писать относительно трудностей в алькове с мужем-королем Людовиком XVI: «Уж я стараюсь, стараюсь, дорогая матушка, обольщать супруга, как курва какая, а все безрезультатно».
И действительно, семь лет будет девственницей ходить, истерично смеяться и от этой истерии безбожно изнурять французскую казну. Но сейчас ее смех далеко не истеричен. Она красивым веселым мотыльком по Венскому двору порхает и под аккомпанемент и музыку самого Моцарта свои сонаты распевает. А этот юный гений Моцарт очень любил совместные музыкальные вечера с принцессой Марией Антуанеттой. Мать по этому поводу нарадоваться на дочь не может — музыкальная, в нее пошла. И вспоминаются ей свои вечера, при батюшке Карле VI, когда на двор приглашалась итальянская опера и юная Мария Тереза такие октавы своим колоратурным сопрано брала, что знатоки большую карьеру ей оперной певицы предрекали. А ее рисование? «Виртуоз, да и только», — без всякой лести хвалили художники. А ее игра на фортепьяно? Мария Тереза смотрит на свои пухлые ручки с толстыми пальцами и тяжело вздыхает. И куда все подевалось? Где ее прекрасная езда верхом, стрельба из лука, где великолепные знания истории, литературы, языков — французского, испанского, итальянского, латыни, — эх, прошляпан талант! Зато она — го-су-да-ры-ня с большой буквы! Матушка-государыня — справедливая, добрая, простая, без всякой надменности и спеси, со всеми приветливая! А свое плохое настроение даже в собственном алькове не позволяла себе выражать. И в этом отношении очень напоминала нашу великую Екатерину II, и ни в коем случае великую Елизавету I Английскую. Если первая была со всеми, начиная от слуг и кончая министров, обходительна, приветлива и вежлива, то вторая при гениальном государственном уме вечно в истериках по дворцу бегала и министров по щекам лупила!