Тут, как справедливо было замечено классиком, «все не то, что есть, а то, что кажется». Оттого так разнились описания будущей маркизы де Помпадур. Многое, конечно, зависело от отношения к ней. Один из недоброжелателей не находил в ней ничего особенного: «Она была блондинкой со слишком бледным лицом, несколько полновата и довольно плохо сложена, хотя и наделена грацией и талантами».
А вот обер-егерьмейстер лесов и парков Версаля мсье Леруа, описавший подругу короля как сущую красавицу, отмечал прекрасный цвет лица, густые пышные волосы с каштановым отливом, совершенной формы нос и рот, буквально «созданный для поцелуев». Особенно же восхищали его большие, непонятного цвета глаза, оставлявшие впечатление «какой-то смутной точки в мятущейся душе». Поэтично. И вполне совпадает с портретами Франсуа Буше, которому будущая маркиза оказывала неизменное покровительство. Так или иначе, но ее «непонятного цвета глаза» оказались напротив королевских не только на бале-маскараде, но и на последовавшем за ним представлении итальянской комедии.
Вскоре госпожа д’Этиоль появилась в ложе, находившейся у сцены совсем рядом с ложей короля, и когда Людовик приказал подать ему ужин прямо в кабинет, весь двор не сомневался, что единственной его сотрапезницей будет «малютка Этиоль». Здесь же она отдалась ему, однако после этого свидания интерес Людовика к ней уменьшился. Король сказал Бине, что госпожа д’Этиоль ему очень понравилась, но ему показалось, что ею во многом двигало честолюбие и корыстный интерес. Камердинер же стал уверять короля, что Жанна без памяти влюблена в него, но она в отчаянье, так как разрывается между любовью к королю и долгом перед мужем, который полон подозрений и боготворит ее. Известно, что вначале Людовик не намеревался хоть сколько-нибудь продлевать эту связь. Но девушка была достаточно умна, чтобы не допустить такого. Она устроила настоящий спектакль для заинтересованного зрителя. Свою роль она играла с азартом отчаяния. Королю был предложен просто-таки мелодраматический сюжет: несчастная пробралась в дворцовые апартаменты, рискуя пасть от руки ревнивого мужа, только затем, чтобы взглянуть на обожаемого человека.
Госпожа д’Этиоль повела себя осторожнее и выступила в роли всего лишь очаровательной и добродетельной женщины, которую король хотел в ней видеть, и сумела убедить Людовика оставить ее в Версале. В ее распоряжение были предоставлены несколько комнат, расположенных прямо над королевскими покоями и соединенных с ними потайной лестницей. Ей также без особых трудов удалось убрать из Парижа своего супруга – в качестве компаньона дяди он был направлен его представителем в провинцию. Он искренне любил свою жену, и когда его дядя, генерал Ленорман, сообщил ему, что Жанна его покинула, то он лишился чувств, а придя в себя, пытался много раз свести счеты с жизнью. Отосланный королем из Парижа на хорошее место в провинции, он долго болел в Авиньоне, не в силах смириться с потерей жены.
Когда Людовик XV уезжал к своим войскам во Фландрию, Жанна не поехала с ним. Она поселилась в Этиоле и жила там очень замкнуто, занятая почти исключительно перепиской с королем. Мадам зачитывалась королевскими посланиями, многозначительно подписанными «Любящий и преданный». Осведомленная о мельчайших привычках и предпочтениях Людовика, она отвечала ему в легком, пикантном стиле. Читать ее письма и наводить в них окончательный блеск доверялось аббату де Берни, знатоку изящной словесности. И вот однажды ею была получена королевская депеша, адресованная маркизе де Помпадур – в письме были документы на этот титул. Жанна, наконец, получила дворянство, став наследницей хоть и угасшего, но старинного и почтенного рода.
14 сентября 1745 года новоиспеченную маркизу король представил приближенным как свою подругу. Можно удивляться, но наиболее лояльно отнеслась к ней… жена короля, привыкшая к тому времени буквально ко всему. Придворные же тихо негодовали. Со времен Габриэль д’Эстре, ставшей первой в истории Франции официальной фавориткой монарха – Генриха IV Наваррского, это почетное место занимала дама только из хорошей фамилии. Им же предлагалось любить и жаловать едва ли не плебейку. Маркизе тут же дали прозвище Гризетка с явным намеком на то, что в их глазах она мало чем отличается от особ, добывающих себе пропитание пошивом дешевой одежды и неоднозначными прогулками по вечерним парижским улицам.
Жанна понимала, что, пока король не будет целиком в ее власти, звание фаворитки вряд ли можно будет удержать надолго. А незаменимой для него она могла стать только в том случае, если бы сумела изменить само качество его жизни, избавить от меланхолии и скуки, ставших в последнее время постоянными спутниками Людовика.