Летом, начиная с Троицына дня, русалки оставляют речные и озерные омуты и выходят на землю, качаются на деревьях. В эту пору ни одна девушка не решится одна, без по друг, пойти в лес, опасаясь попасться русалкам: увлекут с собою, сманят – домой больше не воротится. А уж парням и вовсе беда: охочи русалки до земной любви! Рассказывают, один юноша поплясать решил с русалками – и только потому живой ушел, что надел два креста: один на грудь, другой – на спину, так что никак к нему не подступишься.
Особенно опасны в четверг – русаличий велик день. Поэтому в русальную неделю нельзя было купаться, а выходя из деревни, брали с собой полынь, которой русалки якобы боятся. На просьбы русалок дать им одежду женщины вешали на деревья пряжу, полотенца, нитки, девушки – венки. Всю Троицкую неделю пели русальные песни, в воскресенье (русальное заговенье) изгоняли, «провожали» русалок (или весну). Русалку обычно изображала девушка, которой распускали волосы, надевали венок и с песнями провожали в рожь. Вталкивая её в рожь, с криками разбегались, а русалка догоняла.
Для жительства русалки выбирают себе плакучие березы, потому в русальную неделю деревенские девушки непременно ходят завивать березки, чтобы водяниц задобрить: связывают разноцветными лентами березовые ветви, на которых так любят качаться мавки при луне, которая для них светит ярче обычного. Русалки аукаются между собой, пляшут, водят веселые хороводы.
Образ русалки связан одновременно с водой и растительностью, сочетает черты водных духов (иногда русалку представляли в свите водяного) и карнавальных персонажей, воплощающих плодородие, типа Ярилы, смерть которых гарантировала урожай. Отсюда вероятна и связь русалки с миром мёртвых: по-видимому, под влиянием христианства русалок стали отождествлять лишь с вредоносными «заложными» покойниками, умершими неестественной смертью. Возможно, название русалок восходит к древнерусским языческим игрищам русалиям, известным по церковно-обличительной литературе.
Водяной
Злой дух, воплощение стихии воды как отрицательного и опасного начала. Чаще всего выступает в облике мужчины с отдельными чертами животного (лапы вместо рук, рога на голове) или безобразного старика, опутанного тиной, с большой бородой и зелёными усами. Водяные женятся на русалках, водяницах.
Над теми людьми, которым судьба определила утонуть, водяной получает таинственную власть, от которой никак нельзя оторваться, поэтому некоторые суеверные люди не решаются оказать помощь тонущему: от судьбы не уйти!
В своей родной стихии водяной неодолим, а на земле сила его слабеет. Но уж на реках все рыбы ему подвластны, все бури, штормы и ураганы: он бережет пловца – или топит его, дает рыбаку счастливый улов – или рвет его сети.
Летом он бодрствует, а зимой спит, ибо зимние холода запирают дожди и застилают воды льдами. С началом же весны, в апреле, водяной пробуждается от зимней спячки, голодный и сердитый, как медведь: с досады ломает он лед, вздымает волны, разгоняет рыбу в разные стороны. В эту пору рассерженного властелина реки ублажают жертвами: поливают воду маслом, даруют гусей – любимую птицу водяного, могущественного, пугающего – и в то же время озорного и веселого.
Водяные соотносятся с чёрным цветом: им приносили в жертву чёрного козла, чёрного петуха, существовал обычай держать на водяных мельницах чёрных животных, любезных Водяному. По поверьям, у Водяного были коровы чёрного цвета, он обитал в чёрной воде – в сказках урочище Черная Вода служит местом встречи с Водяным. С левой полы Водяного постоянно капает вода (это можно сравнить с особым значением левой стороны у лешего), где бы он ни сел, место постоянно оказывается мокрым, а начнет причесываться – и с волос струится водица.
Водяные утаскивали людей к себе на дно, пугали и топили купающихся. Эти поверья о Водяных сопоставимы с легендой о морском (водяном, поддонном) царе, отразившейся в русских былинах о Садко. В волшебных сказках Водяной схватывает свою жертву, когда она пьёт из ручья или колодца, требует у схваченного царя или купца сына в залог и т. п. В славянских поверьях о Водяном и морском царе можно видеть отражение на более низком уровне мифологической системы представлений, некогда относившихся к особому богу моря и вод.