Гринберг любил дочь и не винил ее во всех своих несчастьях. Но это из-за нее он сейчас ловил рыбу сломанной удочкой, склеенной на скорую руку.
Открыв глаза этим утром, его жена увидела, что он складывает снасти. Сон как рукой сняло.
– Давай! – завопила она (умение спокойно вести беседу не входило в список ее достоинств). – Проваливай на рыбалку, бездельник! Брось меня тут одну. Я и сама могу подсоединить трубки к пивным бочкам и подключить газ для содовой. Могу закупить сосиски, мороженое, булочки и сироп, присматривая в это время за электриком и газовщиком. А ты иди! Развлекайся!
– Я все уже заказал, – пытаясь ее успокоить, пробормотал он. – Электрика и газовщика сегодня не будет. Это мой последний шанс порыбачить. Мы открываемся уже завтра. Давай начистоту, Эстер, после открытия рыбачить я не смогу.
– Мне все равно! И вообще, жена я тебе или кто? Почему ты договариваешься о поставках, не спросив меня?
Он начал оправдываться. Это была тактическая ошибка. Ему стоило потихоньку улизнуть, пока она еще была в постели. Но когда спор дошел до приданого Рози, жена уже стояла к нему вплотную.
– Ладно, я! – кричала она. – Дочку бы пожалел! Сердца у тебя нет! Как ты можешь идти рыбачить, когда она места себе не находит? Сегодня такой день! Нет бы приготовить ужин и купить платье для нашей девочки. Тебя совсем не волнует, что вечером к нам придет славный мальчик и, может, даже позовет Рози на свидание. Никудышный ты отец!
Затем последовали возмущенные вопли и парочка гневных проклятий, а когда Гринберг обнаружил, что в руках у него только одна половина удочки, вторая летела ему прямо в лоб.
Теперь он сидел в своей замечательной сухой лодке посреди озера на Лонг-Айленде, прекрасно понимая, что первая же приличная рыбина легко сломает его перемотанную удочку.
Какая еще напасть свалится на его голову? Он пропустил поезд, владелец лодочной станции опоздал, любимая приманка куда-то исчезла, и с самого утра он не поймал ни одной рыбины. Ни одной!
Время шло. Терпеть больше не было сил. Гринберг сорвал крышку с бутылки пива и осушил ее. Набравшись смелости, он наконец решил поменять мушку на безыскусного мотыля. Совесть протестовала, но желание поймать рыбу было сильнее.
Крючок вместе с извивающимся червяком медленно уходил под воду. И, прежде чем удочка замерла, что-то клюнуло. Гринберг облегченно выдохнул и, дернув удилище, вогнал крючок поглубже. «Иногда клевать на искусственную приманку выше рыбьего достоинства», – подумал он и продолжил мотать леску.
– Господи, – взмолился он, – я отдам доллар на благотворительность, только пусть эта удочка выдержит.
Удилище тем временем опасно изогнулось в месте перелома. Глядя на это печальное зрелище, Гринберг поднял ставку до пяти долларов, но даже такое щедрое предложение вряд ли могло что-то изменить. Он попытался уменьшить натяжение и почти опустил удочку в воду. Слава богу, никто его не видел. Леска между тем шла слишком легко.
– Господи, я что, угря поймал или еще что-то некошерное? – пробурчал он. – Почему ты не сопротивляешься, черт возьми?
По большому счету, ему было все равно, кого именно он поймал – пусть даже угря. Да хоть что-нибудь! И тут он выудил из воды остроконечную зеленую шляпу без полей. Пару мгновений Гринберг просто таращился на нее с каменным лицом. Затем он яростно сдернул шляпу с крючка, бросил под ноги и растоптал, а потом возвел руки к небу в полнейшем отчаянии.
– Я рыбачу весь день, – завыл он. – Два доллара за поезд, доллар за лодку, четвертак за наживку, пять на благотворительность, еще и на новую удочку придется потратиться. И ради чего? Ради шляпы?!
– Извините, могу я получить назад свою шляпу? – раздался из воды на редкость вежливый голос.
Гринберг нахмурился. Он увидел маленького человечка, энергично плывущего прямо к нему. Его короткие ручки были гордо сложены на груди. Плыл он с помощью гигантских ушей, которые на удивление хорошо справлялись со своей задачей. Человечек решительно приближался к лодке. Оказавшись у правого борта, он остановился и с серьезным видом посмотрел на Гринберга.
– Вы растоптали мою шляпу, – сказал он самым учтивым тоном.
Гринберг не обратил на это никакого внимания и лишь презрительно усмехнулся.
– Да ты ведь гребешь ушами. Вот умора!
– Чем же еще я должен грести? – вежливо спросил человечек.
– Руками и ногами, конечно, как все нормальные люди.