Еще через полчаса Пауэрс задним ходом въехал в ангар на своем «бьюике», прицепил бетономешалку, полную песка, цемента и воды, набранной из валявшихся снаружи бочек, к фаркопу и загрузил еще десяток мешков в багажник и на заднее сиденье. Потом выбрал несколько длинных досок, запихнул их в окно автомобиля и поехал по озеру к центральной мишени.
Следующие два часа Пауэрс проработал в центре огромного синего круга; он вручную мешал раствор, относил его к примитивной опалубке, которую соорудил из досок, и разравнивал так, чтобы по периметру мишени получилась стена высотой в шесть дюймов. Он работал без остановок, размешивая цемент монтировкой и зачерпывая снятым с колеса колпаком.
К тому времени, как он закончил и уехал, бросив оборудование, Пауэрс построил тридцатифутовый отрезок стены.
IV
7 июня. Впервые осознал быстротечность каждого дня. Пока я бодрствовал дольше двенадцати часов, мое время все еще обращалось вокруг полудня; утро и день задавали свои прежние ритмы. Теперь, когда мне остается чуть больше одиннадцати часов без сна, они сливаются в непрерывный интервал, подобный отрезку рулетки. Я в точности вижу, сколько еще осталось на катушке, и почти никак не могу повлиять на скорость, с которой она разматывается. Провел время за медленной упаковкой библиотеки; ящики слишком тяжелы, чтобы их перетаскивать, и остаются там, где я их заполняю.
Число клеток снизилось до 400 000.
Проснулся в 8:10. Ложусь в 19:15. (Потерял часы и даже не заметил этого, пришлось съездить в город за новыми.)
14 июня. 9½ ч. Время ускоряется, проносится мимо скорым поездом. Однако последняя неделя отпуска всегда пробегает быстрее первой. Если все будет продолжаться так же, значит, у меня осталось четыре-пять недель. Этим утром я попытался представить, на что будет похожа последняя из них – финальное «три, два, один, ноль», – и меня одолел внезапный приступ чистейшего страха; я никогда раньше не испытывал подобного. Лишь через полчаса я успокоился достаточно, чтобы суметь сделать себе укол.
Калдрен преследует меня, точно моя сияющая тень; он написал на воротах: «96 688 365 498 702». То-то почтальон удивится.
Проснулся в 9:05. Ложусь в 18:36.
19 июня. 8¾ ч. Утром позвонил Андерсон. Я чуть не повесил трубку, но все же заставил себя довести до конца этот спектакль с последним волеизъявлением. Он восхитился моим стоицизмом, даже использовал слово «героический». Я этого в себе не чувствую. Отчаяние истачивает все: отвагу, надежду, самоконтроль, все лучшие мои качества. Так чертовски трудно поддерживать эту бесстрастную позицию пассивного принятия, присущую научной традиции. Пытаюсь думать о Галилее перед инквизицией, о Фрейде, превозмогающем бесконечную боль после операции на челюсти.
В городе встретил Калдрена, долго обсуждал с ним Семерку с «Меркурия». Он убежден, что они сами отказались улетать с Луны после того, как ожидавший их там «приветственный комитет» обрисовал положение дел. Таинственные посланцы Ориона рассказали им, что исследования дальнего космоса бессмысленны и запоздалы, поскольку существование Вселенной близится к концу!!! Если верить К., в ВВС есть генералы, которые воспринимают эту чушь всерьез, но я подозреваю, что он таким неочевидным образом просто пытается меня утешить.
Нужно отключить телефон. Какой-то строитель названивает и требует заплатить за пятьдесят мешков цемента, которые якобы отдал мне десять дней назад. Говорит, что лично помогал мне затаскивать их в грузовик. Я и правда ездил в город на пикапе Уитби, но лишь для того, чтобы купить несколько свинцовых экранов. Зачем, по его мнению, мне столько цемента? Не ждешь, что такая раздражающая мелочь будет отравлять твои последние дни. (Мораль: не надо слишком уж сильно пытаться позабыть Эниветок.)
Проснулся в 9:40. Ложусь в 18:15.
25 июня. 7½ ч. Калдрен вновь шнырял возле лаборатории. Позвонил туда, и, когда я ответил, подготовленная им запись выдала длинную цепочку чисел, точно свихнувшиеся «говорящие часы». Эти его розыгрыши начинают серьезно утомлять. Очень скоро мне придется пойти и выяснить с ним отношения, как бы меня ни отвращала такая перспектива. Но хотя бы на Мисс Марс приятно взглянуть.