Пауэрс покачал головой, снова поднял ленту и задумчиво уставился на нее.
– Компьютер расшифровывает только последние четыре цифры, – объяснил Калдрен. – Каждый пятнадцатисекундный сигнал содержит всю последовательность целиком, но на полное декодирование одного из них у IBM ушло больше двух лет.
– Потрясающе, – прокомментировал Пауэрс. – Но что это?
– Обратный отсчет, как видите. Транслируемый из галактики NGC 9743 где-то в созвездии Гончих Псов. Большие спирали там, наверху, распадаются, и они прощаются с нами. Бог знает, за кого они нас принимают, но все равно держат в курсе, транслируют сигнал по водородной линии, чтобы его услышали по всей Вселенной. – Калдрен помолчал. – Были и другие интерпретации, но есть одно доказательство, которое опровергает все прочие теории.
– Какое же?
Калдрен указал на ленту сигнала из созвездия Гончих Псов.
– Очень простое: согласно приблизительным оценкам, Вселенная погибнет как раз в тот момент, когда этот отсчет достигнет нуля.
Пауэрс задумчиво потеребил ленту.
– Весьма заботливо с их стороны сообщить нам, какое сейчас на самом деле время, – заметил он.
– Действительно, – тихо сказал Калдрен. – Согласно закону обратных квадратов, мощность источника этого сигнала составляет около трех миллионов в сотой степени мегаватт. Он размером со всю Местную группу[47]. Заботливо – самое подходящее слово.
Неожиданно он схватил Пауэрса за руку, крепко стиснул ее и почти в упор посмотрел ему в глаза; голос Калдрена дрожал от эмоций.
– Вы не один, Пауэрс, не думайте, что это так. Это голоса времени, и все они прощаются с вами. Представьте себя в общем контексте. Каждая частица в вашем теле, каждая песчинка, каждая галактика отмечены одной и той же сигнатурой. Вы сами сказали, что знаете, какое сейчас время, так что вам до всего остального? Больше не нужно смотреть на часы.
Пауэрс крепко пожал ему руку.
– Спасибо, Калдрен. Я рад, что вы понимаете. – Он подошел к окну взглянуть на белое озеро. Напряжение, царившее между ним и Калдреном, рассеялось; Пауэрс чувствовал, что наконец-то выполнил все свои обязательства перед ним. Теперь ему хотелось побыстрее уйти, забыть Калдрена так же, как он забыл лица бессчетного количества прочих пациентов, чьих обнаженных мозгов касались его пальцы.
Он вернулся к тикерным аппаратам, вырвал ленты из слотов и распихал их по карманам.
– Я возьму их, чтобы не забывать. Попрощайтесь за меня с Комой, пожалуйста.
Он направился к двери, а подойдя к ней, оглянулся – Калдрен стоял в тени двух гигантских букв на дальней стене, отрешенно глядя себе под ноги.
Уезжая, Пауэрс заметил Калдрена на крыше и смотрел в зеркало заднего вида, как тот медленно машет ему вслед, пока дом не скрылся за поворотом.
V
Внешний круг был уже почти готов. Не хватало небольшого куска – дуги примерно десять футов длиной, – но, не считая этого, низкая шестидюймовая стена, окружавшая мишень и заключавшая в себе гигантский ребус, была непрерывной. Три концентрических круга – самый большой диаметром в сотню ярдов, – разделенные десятифутовыми промежутками, образовывали край узора, разбитый на четыре сегмента лучами огромного креста, расходившимися от середины, где была построена маленькая круглая платформа в фут высотой.
Пауэрс работал быстро: засыпал в мешалку песок и цемент, лил туда воду, пока не получалась грубая паста, а потом относил смесь к деревянным формам и выливал ее в узкий канал.
Через десять минут он закончил, быстро разобрал опалубку еще до того, как раствор успел застыть, и забросил доски на заднее сиденье машины. Вытирая ладони о штаны, он подошел к мешалке и вручную откатил ее на пятьдесят футов от круга, в длинные тени окружающих холмов.
Даже не остановившись, чтобы оглядеть гигантский символ, над которым терпеливо работал столько дней, Пауэрс сел в машину и уехал, поднимая за собой клубы белой, как кость, пыли и рассекая надвое озера фиолетовых теней.
Он подъехал к лаборатории в три часа и выпрыгнул из машины, пока та еще не успела остановиться. Внутри он первым делом включил свет, а потом оббежал все помещение, опуская солнцезащитные экраны и закрепляя их в отверстиях на полу – по сути, превращая купол в стальной шатер.
За его спиной тихо шевелились в своих аквариумах и клетках растения и животные, реагируя на неожиданный прилив холодного люминесцентного света. Игнорировал Пауэрса только шимпанзе. Он сидел на полу своей клетки, невротично запихивая детали головоломки в пластмассовое ведерко и взрываясь приступами внезапной ярости, когда они отказывались туда помещаться.
47