В мире научной фантастики и фэнтези Маккенну хорошо помнят за замечательные добрые и нежные рассказы, многие из которых можно найти в сборнике Casey Agonistes, and Other Science Fiction and Fantasy Stories («Предсмертная галлюцинация по имени Кейси и другие научно-фантастические и фэнтезийные рассказы», 1973). Один из них, «Тайник», завоевал премию «Небьюла-66». Для продвижения работ Ричарда многое сделал Деймон Найт, и несколько лучших историй писателя (Маккенна был прирожденным рассказчиком) можно найти в знаменитой серии антологий Orbit.
В The Sand Pebbles нашла отражение более чем двадцатилетняя служба мистера Маккенны в Военно-морском флоте США, за годы которой он опубликовал всего несколько художественных произведений. Заметное место в его фантастике занимают антропологические темы, особенно в «Вернись домой, охотник» (1963), «Тайнике» (1966) и «Стране мечты» (1967). Ричард Маккенна – это еще один (увы) пример большого нераскрытого потенциала. (М. Г.)
Культурные различия трудно понять. Когда встречаются две цивилизации, каждая склонна считать другую примитивной, отсталой, даже безумной. Представьте, как, должно быть, удивительно прожить всю жизнь среди людей, говорящих на одном языке, и столкнуться с теми, кто издает непонятные звуки и тем не менее умудряется общаться. Древние греки называли всех, кто не говорил по-гречески, «ба-ба-ба», поскольку звуки, которые те издавали, казались бессмысленными слогами. Таким образом, негреки стали barbaros, превратившимися для нас в «варваров».
Мы склонны думать о «варварах» не просто как о людях, говорящих на незнакомом языке, но как о людях нецивилизованных. Римляне считали «варварскими» северные племена, а китайцы называли «варварами» всех европейцев, и так далее. Мы также называем других savages (дикарями), если они, на наш взгляд, лишены благ цивилизации. Это слово происходит от латинского «обитатель лесной глуши», но стало означать «неоправданно жестокий».
Если мы когда-нибудь будем исследовать другие миры, представьте, сколько странных «варваров» и «дикарей» нам повстречается и какой трудной окажется попытка понять их уклад. (А. А.)
Уолтер Кордис был пухлым стареющим человеком, любящим спокойную жизнь. В последний, как он полагал, день полевой работы перед отправкой на пенсию в Новую Зеландию Уолтер взирал на свою жену на экране шпионского устройства и паниковал.
Пока они с Лео Браммом и Джимом Андрисом строили гиперпространственный ретранслятор на планете Робадур, жизнь была далека от спокойствия: с ними были жены, а отдыхать и работать приходилось, спрятавшись под высоким горным массивом. Причина в том, что робадурианцы – уязвимые для культурного шока асимволики, и Институт человека, под юрисдикцией которого находились планеты гоминидов, запретил любые контакты с аборигенами. Марта продолжала скучать даже после того, как ей построили домик на соседнем пике. Кордис обрадовался, когда они с Андрисом вошли в тау-контакт с ретрансляционным блоком связи.
В следующие два месяца мирной изоляции тау-схемы устройства скопировали определенные нейронные паттерны людей, сделав его наполовину разумным и способным к электронной телепатии. Все шло тихо и спокойно. Теперь, когда работа закончена, люди были готовы опечатать станцию и вернуться на заранее подготовленной спасательной капсуле обратно на Землю. В дальнейшем Робадур посетят разве что антропологи из Института человека.
Но сейчас Уолтер Кордис стоял посреди разгромленного домика, и изображение на экране нелегального шпионского устройства приводило его в ужас.
Робадурианцы не пользовались символами. Они просто не могли совершить налет на этот временный приют. Но экран показывал Марту, Уиллу Брамм и Элли Андрис сидящими на опушке леса и привязанными к кольям. Голубое платье Марты и ее тугие рыжие кудри были в полном порядке. Короткие ноги были чопорно прижаты друг к другу, а упрямо надутые губы показывали, что Марта в дурном расположении духа и тоже не верит своим глазам.
Возле ручья, на усыпанном желтыми цветами зеленом лугу одни обнаженные бородатые аборигены рыли яму острыми палками, другие складывали в кучу сухие ветки. Это были высокие парни с буграми мускулов под редким мехом, с низкими лбами и оскаленными челюстями. Один, в дьявольской маске из веток и перьев, казался старшим. Рядом с Мартой тихо плакала дерзкая смуглая малышка Элли Андрис. Уилла напрягала белые руки, пытаясь справиться с веревками. Женщины прекрасно понимали, что попали в беду.
Кордис отвернулся от экрана, стараясь не встречаться взглядом с Лео Браммом или Джимом Андрисом. В своих коричневых комбинезонах они казались такими же неуместными среди серебристо-алого интерьера, как и мертвый робадурианский юноша у их ног. Округлое приятное лицо Лео выражало изумление. Джим Андрис хмурился. Это был крупный широкоплечий мужчина с резкими угловатыми чертами и черными волосами. Кордис понимал, что эти двое – более молодые и неопытные – безмолвно требуют от него решения.