Куры снова закружили у ног в надежде на горсть лущеной кукурузы, которую Хетти обычно им кидала. В дальнем углу по краю двора величественно ступал Соломон, ни единым шагом не заходя на взрыхленную полосу, за которой находился огород.
– Вот там и стой, донжуан негодящий, – проворчала Хетти. – Сегодня утром на пять яиц меньше, а ты как будто профсоюзный босс у этих беженок из кастрюли.
Соломон склонил голову и пристально посмотрел Хетти в глаза. Прежде чем подняться по ступенькам заднего крыльца, она бросила петуху последнее замечание:
– Плохо будешь стараться – сам того и гляди в этой кастрюле очутишься.
Соломон презрительно заклокотал.
– А еще лучше, заведу себе молодого петушка, будет вместо тебя работать.
Соломон громко вскудахтнул и помчался к курятнику, гоня перед собой трех куриц.
С довольной улыбкой победителя Хетти поднялась по ступенькам к двери кухни. Прежде чем войти, она обернулась и оглядела двор с постройками.
– Барни-и-и-и! – завопила она. – Ты никак там все еще коров доишь?
– Уже иду, миз Томпсон, – донеслось из хлева.
Сетчатая дверь за Хетти захлопнулась, она вошла на кухню и поставила на большой хозяйственный стол корзину с яйцами. Потом подняла было руку, чтобы вытереть рукавом рубашки влажный лоб, но тут заметила, что в оцинкованной корзине среди обычных яиц в центре лежит… золотое.
Хетти на несколько секунд застыла с приподнятой рукой, недоуменно таращась на тускло сияющий овал, а затем медленно вытащила яйцо наружу. Оно было чуть тяжелее обычного и, если бы не желтовато-бронзовый цвет скорлупы, не отличалось бы от остальных двадцати с лишним яиц в корзине. Хозяйка так и стояла с яйцом в руке, когда дверь снова хлопнула и, прихрамывая, вошел батрак. Он пересек кухню с двумя ведрами молока и поставил их у раковины.
– На чегой-то вы такое глядите, миз Томпсон? – спросил Барни Хэтфилд.
Хетти ничего не ответила, не переставая хмуро пялиться на яйцо у себя в руке. Барни обогнул стол и подковылял поближе, приглядываясь. Льющийся сквозь окна кухни свет блестел на странной скорлупе. У Барни округлились глаза.
– Вот это штука… – с восхищением прошептал он.
Хетти вздрогнула, словно перед ее носом кто-то щелкнул пальцами. Ее лицо вернуло себе привычное выражение деловитого скептицизма.
– Да уж, – фыркнула она. – Сама чуть не попалась. Не такое какое-то яичко, но уж не золотое же. Видать, глупая курица наклевалась в сарае удобрений, перебрала минералов, что ли, каких-нибудь… На что ты пялишься, дурак ты старый! – Она сердито глянула на Барни. – Это тебе не золото.
Хетти положила яйцо на стол и подошла к раковине, поставила в нее чистый двухгаллоновый бидон из сушилки, готовая перелить в него жирное пенное молоко из ведер, принесенных Барни.
– Миз Томпсон, Салли сегодня отелилась. Разродилась славным бычком.
Хетти посмотрела на два ведра молока.
– Ну а где тогда остальное?
– Это от Квини. То, что от Салли, осталось на крыльце.
– Так тащи его внутрь, пока на солнце не скисло!
– Не могу, – ответил Барни.
Хетти резко развернулась и сердито уставилась на него.
– Что значит – не можешь?! Ящур подцепил?
– Не, мэм, просто нехорошее оно, от Салли которое. Давайте теленку дадим молоко Квини?
Хетти подняла одно из ведер и принялась наполнять бидон. По ее лицу распространилась хмурая гримаса.
– Барни, а что там такое? Думаешь, Салли заболела или что? – спросила она.
Барни почесал в затылке.
– Даже не знаю, миз Томпсон. С виду-то и не скажешь, нормальное после отёла, ну почти. Жирности маловато и пенки нет, как привычно. Но одно точно скажу: пахнет оно как-то не так и на вкус тоже че-то не так, дьявол его. Мне когда оно странным на вид-то показалось, я палец в него сунул да попробовал. Ну точно говорю: дрянной вкус. Фу-у. – Вспомнив вкус молока, он скривился.
– Да ты небось лошадь свою старую чистил, а потом доить пошел, – Хетти фыркнула, – вот у тебя вкус ее траченой старой шкуры на пальцах и остался. Я тебе сколько раз говорила руки мыть, прежде чем лезть доить коров. Я тыщу восемьсот долларов за племенную гернзейскую корову выложила не для того, чтоб у нее от твоих грязных рук вымя воспалилось.
– Да не так все было, миз Томпсон! – с негодованием воскликнул Барни. – Помыл я руки! Хорошо помыл. А к лошади утром вообще не подходил. Это просто молоко такое дрянное.
Хетти наполнила бидон, поставила в холодильник, вытерла руки о джинсы и вышла на крыльцо. Барни плелся следом. Она наклонилась к оставленным у дверей ведрам и принюхалась.