Все кончилось через секунду. Огонь полыхнул и погас. На минуту управляющий ранчо и предводитель ученых ослепли, невзирая на то что нацеленные на двор телевизионные и военные прожекторы светили все с той же силой. Ряды газетчиков и фотографов, ставших свидетелями этой потрясающей демонстрации, взорвались неистовством.
Петерсон, вновь обретший зрение, не мог оторвать изумленного взгляда от слегка дымящейся покоробившейся формы.
– Что ж, отрежьте мне язык и назовите меня Оппенгеймером! – воскликнул он.
– И это было только молоко, – сказал Джонни. – Вы знаете хорошее безопасное место, где мы могли бы испытать яйца? После того, что сегодня утром случилось с Хетти, я бы поостерегся ставить эксперименты где-нибудь тут.
Час спустя военный вертолет молотил лопастями ночь, перенося три галлона молока Салли с ранчо на авиабазу Неллис, где поджидал реактивный самолет, готовый доставить запечатанную канистру в лаборатории КАЭ в Альбукерке.
Гостиную фермерского дома Петерсон превратил в штаб, и там работал полевой армейский коммутатор, переадресовывая звонки в разные углы комнаты. Управлялся с ним человек из службы безопасности КАЭ.
Хетти решила, что одного землетрясения в день ей хватит, и пошла спать. Барни, ошарашенный, но довольный появлением такой большой компании, сидел на краешке стула и жадно смотрел и слушал, не понимая ничего из того, что видел или слышал. В углу комнаты над выдвижной крышкой старинного бюро сгорбился Джонни, составлявший список всего, что ему требовалось для ликвидации ущерба после растущего списка взрывов этой недели.
Петерсон с тремя своими сотрудниками вели продолжительное совещание за большим столом в середине комнаты, когда у локтя ученого звякнул армейский полевой телефон.
Оператор, сидящий в другом конце комнаты за коммутатором, обернулся и пояснил:
– Доктор Петерсон, это председатель Комиссии. Только что до него дозвонился.
Петерсон снял трубку.
– Джон, – крикнул он в микрофон, – это Петерсон. Где вы были?
Из трубки послышались пронзительные скрипы, и Петерсон отодвинул ее от уха.
– Да, я все знаю, – сказал он. – Да… да… да. Знаю, что на вас газетчики насели. Да, радио слушал. Да, Джон, я знаю, что звучит довольно глупо. Что? Приезжайте на ранчо и посмотрите. Откуда, вы думаете, я вам звоню?
Телефон разразился резким кудахтаньем, и Петерсон поморщился.
– Послушайте, председатель, – сумел вклиниться он, – я не могу прекратить эти сказки. Что? Я сказал, что не могу прекратить эти сказки по одной простой причине. Они соответствуют действительности.
Единственным звуком, который доносился сейчас из трубки, было равномерное гудение телефонной линии.
– Джон, вы здесь? – спросил Петерсон.
Из Вашингтона пришло неразборчивое бормотание.
– Тогда слушайте внимательно. Что мне сейчас здесь нужно, так это команда лучших в стране генетиков, и настолько быстро, как только сумеете их собрать и посадить в самолет.
Шипение из трубки.
– Что? Нет, председатель, команды психиатров мне не надо. Я совершенно нормален. – Петерсон помолчал. – Мне так кажется.
Он говорил с начальником еще минут пятнадцать. За время этого долгого разговора его первый заместитель и старший офицер безопасности рабочей группы по двум другим телефонам, расставленным по краю большого стола, успели сделать звонков пять. Когда Петерсен повесил трубку, государственная машина завертелась, собирая лучших в стране биохимиков, зоогенетиков, экспертов по агрономии и животноводству и чертову дюжину прочих -истов, готовая упаковать и доставить их самолетом или поездом на главную площадку КАЭ во Френчмен-Флэт и на «Сёркл-Т».
Петерсон порывисто вздохнул и потянулся за табаком. Помощник, сидевший напротив, прикрыл микрофон рукой и наклонился в сторону начальника.
– Это «Ассошиэйтед Пресс», из Нью-Йорка, – прошептал он. – Злые как черти из-за нашей секретности и грозятся позвонить президенту и каждому конгрессмену в Вашингтон, если мы не разродимся какой-нибудь информацией.
– Почему я не завалил алгебру во втором семестре? – простонал Петерсон. – Нет, приперло же мне быть гением. И что теперь? Превратился в какую-то доярку… – Он глянул на часы. – Скажите им там, что в восемь ноль-ноль проведем пресс-конференцию перед воротами ранчо.
Помощник коротко ответил в телефон и снова повернулся к Петерсону: