В настоящем цикле господствует белая раса, и если измерить вероятную древность Индии и Египта, начало ее господства следует отнести за семь или восемь тысяч лет назад.{3}
По брахманическим традициям, цивилизация началась на нашей земле пятьдесят тысяч лет тому назад на южном континенте, где обитала красная раса тогда, когда вся Европа и часть Азии находились еще под водою. Мифологии упоминают о предшествующей расе гигантов. В пещерах Тибета были найдены гигантские человеческие скелеты, построение которых походит более на обезьяну чем на человека. Их относят к первобытному человечеству, посредствующему, еще близкому к животному состоянию, не владевшему еще ни членораздельной рачью, ни общественной организацией, ни религией. Ибо эти три вещи возникают всегда одновременно; и в этом скрытый смысл триады бардов, который выражается так: "Три вещи сосуществовали изначально: Бог, Свет и Свобода". С первым возникновением речи родится общественность и неясное туманное сознание о божественном порядке. Это — дыхание Иеговы в уста Адама, глагол Гермеса, закон первого Ману, огонь Прометея, Бог, содрогающийся в человеческой животности.
Красная раса, как мы уже сказали, занимала континент, погрузившийся на дно океана, называемый Платоном по египетским традициям — Атлантидой.{4} Великий катаклизм природы уничтожил его и раздробил на части. Несколько полинезийских рас, а также индейцы Северной Америки и ацтеки, которых Фр. Писарро встретил в Мексике, вот все остатки древней красной расы, которая обладала когда-то цивилизацией, имевшей свои дни славы и величия. Все эти отсталые представители погибшего прошлого несут в своей душе неизлечимую меланхолию древних рас, вымирающих без надежды на будущее.
После красной расы на земле господствовала черная раса.{5} Высший тип этой расы нужно искать не среди негров, а среди абиссинцев и нубийцев, у которых сохранился характер эпохи ее расцвета, когда она достигла наивысшей точки развития.
Черные наводняли юг Европы в доисторические времена, но были в свое время вытеснены оттуда белыми, и самое воспоминание о них совершенно исчезло из народных преданий. Но два неизгладимые следа все же оставлены ими в верованиях народов: страх перед драконом, который был эмблемой их королей, и уверенность, что дьявол черного цвета. Черные отплатили белым за это оскорбление и сделали своего дьявола белым.
Во времена своего господства черные имели религиозные центры в Верхнем Египте и в Индии. Их циклопические города увенчивали зубцами горные кряжи Африки, Кавказа и центральной Азии. Их общественный строй представлял собою абсолютную теократию. Наверху — жрецы, которых боялись, как богов; внизу — кишащие, как в муравейнике, племена, даже без признанного семейного начала, с женщинами-рабынями. Их жрецы обладали глубокими познаниями, они признавали божественное единство мироздания и владели звездным культом, который, под именем сабеизма, проник и к белым народностям.{6}
Но между наукой черных жрецов и грубым идолопоклонством народных масс не было посредствующих звеньев, не было идеализма в искусстве, не было доступной мифологии, хотя уже существовала промышленность, в особенности строительное искусство, умение строить из колоссальных камней и производство из металлов в гигантских горнах, где выливались металлы с помощью военнопленных.
У этой расы, могучей по своей физической выдержке, по страстной энергии и способности привязываться, религия являлась царством силы, которое поддерживалось страхом. Природа и Бог являлись сознанию этих младенческих народов не иначе как под видом дракона, страшного допотопного зверя, нарисованное изображение которого красовалось и на королевских знаменах и вырезалось жрецами над дверями их храмов.
Если черная раса созрела под палящим солнцем Африки, расцвет белой расы совершался под ледяным дуновением северного полюса. Греческая мифология называет белых гиперборейцами. Эти люди рыжеволосые, голубоглазые, шли с севера через леса, освещаемые северным сиянием, в сопровождении собак и оленей, ведомыми смелыми предводителями, понуждаемые даром ясновидения своих женщин. Золото волос и лазурь глаз — цвета предопределенные. Этой расе назначено было создать культ священного огня и внести в мир тоску по небесной родине. Позднее белая раса попеременно то восставала мятежно против неба, до желания взять его приступом, то простиралась ниц перед его славой в безграничном обожании.
Белая раса, подобно остальным расам, должна была пройти через все ступени развития, прежде чем овладеть самопознанием. Ее отличительные признаки — потребность индивидуальной свободы, чувствительность, которая создает силу симпатии, и преобладание интеллекта, придающего воображению идеальное и символическое направление. Способность страстно чувствовать вызвала у мужчин привязанность к одной женщине — отсюда наклонность этой расы к единоженству, к брачному началу и семьи. Потребность к индивидуальной свободе, соединенная с общественностью, создала клан с его избирательным началом. Идеальное воображение вызвало культ предков, который составляет корень и центр религии у народов белой расы.
Начало социальное и политическое зарождается в тот день, когда толпа полудиких людей теснимая враждебным племенем, собирается вместе и выбирает самого сильного и самого разумного из своей среды, чтобы он защищал их от врага и повелевал ими. Подобный добровольно выбранный предводитель — прообраз будущего короля; его товарищи будущее высшее сословие; старцы, отличающиеся разумом, но потерявшие физическую бодрость, образуют уже нечто вроде сената или собрания старейших.
Как же объяснить возникновение религии? По объяснению материалистической науки, религия возникла в следствие страха первобытного человека перед силами природы. Но страх не имеет ничего общего с уважением и любовью. Страх не связывает факта с идеей, видимое с невидимым, человека с Богом. Пока человек только дрожал перед природой, он еще не был человеком. Он сделался человеком тогда, когда уловил связь, которая соединяет его с прошедшим и будущим и с высшим благим Началом, которое оставалось для него таинственным Неизведанным, но которое он все же чувствовал и, чувствуя, испытывал потребность преклониться перед Ним. Но как началось это преклонение?
Фабр д'Оливе дает в высшей степени удачную и убедительную гипотезу, каким образом возник впервые культ предков у белой расы.{7} В воинственном клане, между двумя соперничающими воинами, возникает ссора. Рассвирепев, они собираются бросится друг на друга; нападение уже началось; в эту минуту женщина из их клана, с распущенными волосами, бросается между ними и разделяет их. Это — сестра одного и жена другого. Глаза ее мечут молнии, голос ее звучит властно. Она восклицает — и слова ее бьют как молотом, — что видала в лесу предка племени, победоносного воина прежних времен, явившегося перед ней глашатаем. Он не хочет, чтобы два воина — брата бились, но желает, чтобы они соединились против общего врага: "Тень великого предка, его дух говорил со мной!" восклицает женщина в порыве пламенного вдохновения. — "Он говорил со мной! Я видела его!"
Она говорит и сама пламенно верит в правду своих слов. Убежденная, она убеждает. Взволнованные, удивленные и как бы пораженные невидимой силой, примиренные противники подают друг другу руки и смотрят на вдохновенную женщину, как на нечто высшее, божественное.
Подобные вдохновения, сопровождавшиеся последствиями в роде описанного, должны были происходить нередко, и при том при самых разнообразных обстоятельствах, в доисторической жизни белой расы. У варварских племен женщина, одаренная большой нервной чуткостью, раньше других предчувствует оккультное и утверждает невидимое.
Попробуем представить себе все неожиданные последствия, которые могли последовать за чудесным происшествием, в роде вышеизложенного. Внутри клана и во всем племени только и говорят, что о совершившемся чуде. Дуб под которым вдохновенная женщина видела тень предка, делается священным деревом. Ее снова приводят к нему; и там, под магнетическим влиянием луны, погружающим в состояние духовидения, она продолжает пророчествовать именем великого предка. Еще позднее, эта женщина и ей подобные, став в величественной позе на возвышении посреди лесной поляны, при шуме ветра и рокочущего вдали океана, вызывает души предков перед трепещущей толпой, которая видит их или воображает, что видит, как они, привлеченные магическими заклинаниями, появляются в бледном тумане, волшебно клубящемся в призрачном сиянии луны. Так последний из великих кельтов, Оссиан, вызывал Фингала{8} и его товарищей из сгустившихся облаков.