Познание человека не приближает к его пониманию. Чтобы убедиться в том, насколько верно это парадоксальное утверждение, обратим внимание на два странных факта. Первый заключается в том, что несомненные и в целом большие успехи наук о человеке не устранили, и, быть может, даже не уменьшили роль разного рода суеверий и предрассудков в объяснении человека, его психики и поведения. Если в представлениях о природе люди благодаря естествознанию обходятся без философского камня, флогистона, черепах, на которых стоит земля и т. д., то человекознание не изгнало из мотивации поведения фантомы вампиров, призраков, сглаза, приворота и прочей антинаучной галиматьи. Второй факт является еще более поразительным. Возможности, связанные с наукой и техникой, возросли в степени, перекрывшей все фантазии прошлого: человек (и не в лице избранных единиц, а в массовом порядке) мгновенно передает информацию в любой конец планеты и сам может обернуться вокруг нее намного быстрее, чем за 80 дней, живет в комфорте, которого каких-нибудь 100–200 лет назад не имели даже королевские особы. Несмотря на все это он не стал ни счастливее, ни увереннее в себе. Растут и разнообразятся деструкции человеческого поведения, про которые можно сказать, что если они и не стимулируются уровнем знаний, то, по крайней мере, не сдерживаются им. Превалирующим настроением человека во взгляде на самого себя стали растерянность, недоверие, пессимизм, которые уже напрямую связаны с разрушительными проявлениями его возросших технических возможностей.
Человек больше того, что он о себе может знать, чего о нем может сказать наука. И он больше тех решений и действий, которые принимаются и совершаются в соответствии со знанием, могут быть просчитаны в своих результатах.
Научное знание есть знание объективное и объективированное. Оно имеет своим предметом истину — такое содержание утверждений, которое существует само по себе. Достигается такое знание в рамках гносеологической диспозиции, предполагающей препарирование реальности на субъект и объект: субъект — тот кто мыслит, объект — то, о чем мыслит тот, кто мыслит. Научное знание существует независимо от субъекта; оно является знанием субъекта, совокупностью его утверждений, но знанием о том, что существует независимо от него. Даже тогда, когда при изучении особенно тонких объектов, для которых само изучение оказывается значимым фактором, и потому необходимо учитывать возмущающее воздействие процесса познания, субъект объективируется в наблюдателя и в этом качестве включается в объект, подобно тому как рентгеновское излучение с целью диагностирования болезненных состояний тела, оставаясь инструментом врача, становится одним из телесных факторов, провоцирующих такие состояния. Субъект и объект научного познания, конечно, взаимодействуют; однако каким бы глубоким, сложным, тонким это взаимодействие ни было, оно осуществляется в рамках их изначальной разделенности. Научное познание является объективным только в качестве объективированного, оно потому только и может состояться, что мир становится совокупностью объектов, которые предстоит исследовать (сосчитать, измерить, взвесить, отсортировать, обнажить, испытать на твердость, убойную силу и т. д. и т. п.), а человек в качестве гносеологического субъекта вынесен за пределы объективированного мира, ибо он и есть тот, кто все это должен с ним проделать.
Откуда взялось учреждающее познание разделения мира на субъект и объект? Разве оно не является человеческим деянием? «Мы хотим истины, — отчего же лучше не лжи?»[2] — спрашивал Ницше, бунтуя против отождествления человека с гносеологическим субъектом. В самом деле, ведь кто-то же сказал, что истина есть истина, а заблуждение есть заблуждение и что нужно стремиться к истине и избегать заблуждения. Познание не изначально; оно является функцией человека. Возникает вопрос: что представляет собой человек в том качестве, в каком он является ответственным за субъект-объектный взгляд на мир?
Познание с его объективированием действительности есть факт бытия человека, факт, хотя и важный, существенный, тем не менее не единственный, не исчерпывающий само это бытие. Бытие человека — больше и глубже объективируемой, поддающейся объективации действительности, оно больше и глубже того, что может уместиться в рамки научного познания. Подобно тому, как зеркало может отражать все предметы, включая и другие зеркала, но не может смотреться в само себя, так и познание может познать все, кроме того, откуда и зачем оно само. Познание не может быть замкнуто на само себя. Одно, по крайней мере, несомненно, познание самого познания не может быть таким же исчерпывающим как познание других объектов, ибо в этом случае оно должно было бы существовать до своего существования.