Ну, словом, за неимением иной возможности, князь Маталона разрешил, чтобы Казанова занялся любовью не с дочерью, а с матерью, так сказать, продолжение следует. Дочь вызвалась помогать в этом трудном деле (телеса у матери уже не те, не очень Казанову соблазняют). И как нам описывает энигматично сам Казанова, услуги дочери были на высшем уровне: она помогла и матери оргазм получить и отцу во время салфетку подстелила куда следует, но только не туда, чтобы еще одна дочь родилась. И после этой маленькой оргии все в приятном расположении духа разъехались. И вот через несколько лет Казанова, уже изрядно потрепанный жизнью и еще более обнищавший, встречает эту самую свою дочь Леонильду уже в качестве богатой маркизы за маркизом-импотентом. Ну, на этот раз отец постарался оказии не упустить, забрался на дочь без всяких там ненужных фанаберии и угрызений совести и через девять месяцев родился у Леонильды сын, который получил сразу два звания: сына и внука при одном отце.
Казанова, надо вам сказать, дорогой читатель, был любовником исключительным. Это вам не садизм и грубость маркиза де Сада или там аномалии Мазоха! У него все чинно и прилично. Ни одна покинутая им любовница на него не жаловалась и обиды не держала. А одна даже отдала ему обратно через десять лет подаренные им когда-то драгоценности, так растрогалась его нищенским сюртуком. Казанова всегда любую женщину одарял королевским вниманием, а своей служаночке-мещаночке, которая под конец его семидесятитрехлетней жизни почти что женой ему будет, всегда ручки целовал, подарки дарил, и закрыв глаза от обилия явной лести, которую сам с трудом выдерживал, комплиментами одаривал. И женщины его безумно любили, но он их безумства принимал спокойно и с прохладцей, легко оставлял, легко сходился и душевными муками не мучился. Кроме одного раза. И тут мы приближаемся вплотную к нашей главе, в которой причисляли его к «зависимым рогоносцам». «И на старуху находит проруха». Казанова начал терпеть истинные танталовы муки. Но если лидийский царь был осужден на вечные муки голода и жажды, то Казанова на любовный муки. И от кого же? От маленькой дешевенькой проституточки. Почти четверть книги своих воспоминаний он посвящает невыносимым издевательствам, которым в тридцатисемилетнем возрасте был подвергнут этой самой семнадцателетней Марианной Харплтон из Лондона. Беспардонно забирая у Казановы все деньги, без конца одаряемая подарками, эта девица вытянула из известного писателя, написавшего к этому времени уже пять романов и два десятка комедий, не только сребреники, но и все нервы. По ночам он не спит, днем страдает, везде Марианну ищет, а она с другими любовниками время проводит, никому в любовных ласках не отказывая, кроме Казановы. «Проституток Казанова знал много, но Такой!» — красноречиво восклицает его биограф.
В самом деле, где это видано, чтобы проститутка, получив деньги, до любовных утех клиента не допускала. Что только не придумывал Казанова, чтобы ее заполучить. Ничего не вышло. Приглашает он ее, скажем, в отдельный, уединенный ресторанный кабинет, который в те времена «домиком для удовольствий» служил, и только намеревается с Марианной уютно на диванчике расположиться, глядь, а за нею шнуром тянутся три подстарелые тетки, а за ними три здоровенных мужика, и всех Казанова корми ужином, и довольствуйся вместо плотских утех поглаживанием по головке своей возлюбленной. Ну, словом, терпел-терпел этот «зависимый рогоносец» танталовы муки, не выдержал. Отомстил. Страшно. Он на дверях ее дома повесил табличку и на ней написал огромными черными буквами: «Марианна еще большая курва, чем ее мать!»