Второй невестой Якова стала вдова Бранденбургская, муж которой был наследником прусского императора. Марысенька вне себя от радости! Еще бы, породниться с таким знатным родом! В сундуках роется, вздыхает: жалко с дорогими мехами расставаться, но надо! На каждый самолично этикетки пришивает с инструкциями — в какой очередности и какого дня подарки вручать — не все ведь сразу — надо постепенно — больший эффект будет. Приказывает портному шить немедля специальный корсет Якову, горб его маскировать, ваты больше под плечи подкладывать, аптекарь над микстурой корпит — запах неприятный у Якова изо рта на приятный сводить. Приготовления закончены — Яков едет в Берлин. И вот откуда уже приходят восторженные письма, какая распрекрасная, веселая эта вдовушка, с каким восторгом подарки принимает, как хорошо к Якову, своему жениху, относится и даже один раз в костеле позволила коснуться своего башмачка. «Не отодвинула, матушка, ноги, когда я к ней прикоснулся», — с восторгом матери сообщает. Марысенька радостная по Виланову бегает, служанок за косы таскать перестала, готовится прижать невестку к своей еще почему-то молодой груди. И вот… явился Яков, с опущенным вниз лицом, заплаканными глазами, придерживая одной рукой паршивенькую обезьянку — подарок-утешение экс-тестя по утрате возлюбленной невесты. Оказывается наша вдовушка, хитрая шельма, дорогие меха охотно принимая и даже драгоценности из польской шкатулки, за плечами Якова иные матримониальные планы строила, и не успел Яков еще ей все меха вручить, согласно инструкции матери, как она уже за кого-то там из австрийского дома замуж выскочила. Марысенька в гневе шипит, сына-рохлю зло щиплет и кричит: «Надо было, дурак, свои права жениха предъявить. Почему не предъявил? Почему уступил?» — все шишки на бедного рохлю Якова сыпятся. Ну делать нечего. Засучив рукава, с прежней энергией принимается вновь Марысенька за поиски невесты для сына. Нашлась. Спасибо, опять же император австрийский Леопольд помог. Может, на этот раз афронта не будет. Не было, хотя королеве без обиняков сообщили: невеста не ахти. Бледненькая, хиленькая, да и вообще уродина. Яков ничего не желает слышать плохого о некрасивой невесте. Он, забросив латынь, желает жениться и все. «Не хочу учиться, хочу жениться». Хоть плохонькую, но жену бы Якову. А?
Марысенька опять в злость впадает и кричит: «А приданое какое дали — как нищим подаяние — всего двести тысяч талеров. Это надо же, так низко нашего сына оценить». Король Ян более добродушен: «Зато Габсбурги. Знаменитая имперская династия. Женой Якова будет Гедвига, родная сестра жены императора Леопольда I. Делать нечего. Марысенька готовится стать хорошей свекровью, в отличие, скажем, от Софьи Австрийской, уничтожившей презрением и деспотизмом свою невестку, знаменитую Сисси, или в отличие от Бланки Кастильской, матери Людовика Святого, не позволяющего сыну любовью с женой заниматься и вечно подушки в их спальне поправляющая. О нет! Марысенька не такая! Она не будет ни подушек сыну в ложе поправлять, ни детей от него на воспитание не возьмет. Она хорошая свекровь. Да разве дадут быть „хорошей“. Та же самая, эта чахлая белка, это маленькое уродливое ничтожество — Гедвига вдруг воспитание свое выпучивает, и все ей на польском дворе не нравится. Носится со своим дворцовым этикетом как с писаной торбой. Зачем, дескать, не наказан повар, который вчера, мчась с ножом за поваренком, в столовую королей забежал и, не обращая внимания ни на королевскую пару, ни на многочисленных гостей, хотел его, как цыпленка, зарезать? Зачем во время обеда один шляхтич другому в морду, пардон, в физиономию врезал, а королева даже не поморщилась? Зачем кругом на скатертях обливаются жирными соусами, а шляхтичи вдрызг пьяные то и дело под столы валятся? Не нравится, значит, этой худой гусыне Гедвиге польский этикет, видите ли? Ну Марысенька решила за такие вольности своей невестки, осмелившейся открыто свое неудовольствие выразить, раз и навсегда ее разлюбить и во всем ей вредить. Да сын не позволил. Он в отличие от матери решил раз и навсегда свою уродливую жену полюбить, плодить с ней детей и вдали от матери. И свое право на личную счастливую жизнь отвоевал. Не позволил матери вмешиваться в свои личные дела и стал по возможности счастливым в личной жизни. А это, дорогой читатель, не каждому королю удается. И Франц-Иосиф Австрийский, как бы ни любил свою Сисси, не смог от деспотизма своей матери уберечь. В этом отношении поведение Якова очень похвально и жаль только, что он все-таки скомпрометировался в глазах Европы, когда не допустил ненавистной матери к гробу своего отца. А она в отместку не отдала королевскую корону и пришлось королю-любовнику Яну Собесскому в гробу почивать не в дорогой короне, а в обыкновенном военном шлеме. Ну и Марысенька! Будто бы и не ей писались такие вот эротические письма, от которых краснеют излишне деликатные историки: „Женушка моя распрекрасная! Свет души и сердца моего! Твоя необычайная краса так вошла в меня, что ни есть, ни спать не могу, а думаю и думаю только об одном милютком местечке на твоем тельце. Кажется, что больше уже и любить нельзя, а вот люблю и жажду с каждым днем все больше и больше. Целую твои прекрасные ножки и ручки и каждую извилинку твоего тела. О ротике даже не говорю, не могу даже вспоминать, ибо не выдержу. Моя мушечка так шевелилась, что с ума сойду. Ой, тыкал бы и тыкал без конца мое чудное, деликатное местечко“.