И вот теперь справедливый король Людовик XI, когда-то бивавший под горячую руку мать Шарлотты, должен по справедливости суд над убийцей свершить. Людовик XI эмоциями, конечно, не руководствовался никогда ни в личных делах, ни в государственных. В государственных он скорее лестью, подкупом и страхом действовал, а в личной жизни без всяких там эмоций жил. Словом, король по натуре прагматист был. И он задумался над поступком «рогоносца» сенешаля. Это вам не четырнадцатый век, когда вероломных жен убивать мужьям разрешалось. Сейчас порядки другие. Король ответил сначала на вопрос: велика ли вина сенешаля, убившего жену и ее любовника? И мудро решил: вина невелика, поскольку у «рогоносца» были весьма веские причины для плохого настроения и действий в состоянии аффекта. У него стресс был. А стресс, как вы сами знаете, дорогой читатель, по мнению современных ученых-медиков, на человеческие органы здорово влияет. Мы так и прочли в одной московской газете: «Стресс влияет на гениталии». А от гениталий до мозга, это — как от великого до смешного — всего один шаг. И этот трагический шаг сенешаль сделал, вынужден был делать, поскольку не захотел «смешным» ходить. Так примерно рассуждал прагматичный Людовик XI и приговорил сенешаля всего к пяти годам в довольно комфортабельной тюрьме, на санаторий нашего времени смахивающий. Пустяшное наказание по тем временам, когда, как сказал один остроумный историк, «головы рубили, как капусту».
Часто мужья-«рогоносцы», убивая своих жен, сами тоже своей головы лишались. И достойный пример в этом отношении — случай с римским жестоким императором Коммодом.
Слов наших и таланта не хватает, дорогой читатель, чтобы описать все злодеяния этого римского императора, превосходившего по жестокости и самодурству и Калигулу, и Нерона, и Тиберия вместе взятых. Кстати, родился он в один день с Калигулой. Этот бисексуальный гомосексуалист своих любовников-мальчиков вздумал называть частями человеческого тела. И, как нас информирует древний историк Светоний, — «срамными частями». «„Эдакий хорошенький мальчик, задница, поди сюда“, а ты, х…ек, иди, и позови своего друга». Надо же до какой эротически пикантной словесности додумался, этот гладиатор-император, вечно пребывающий с гладиаторами и канатоходцами и сам умеющий бороться не хуже их, а кривляньем шута всех клоунов цирка превзошедший. Все его заинтересования и увлечения «низкого» рода, больше какому-нибудь плебею отвечающему, а не «высоко» рожденному властелину Римской империи. Сам лепил чаши из глины, сам их обжигал и заставлял всех, чтобы хвалили эти «произведения искусства». Конечно, яблоко от яблони недалеко падает. Ведь Коммод был зачат гладиатором, о чем его отец официальный, Марк Плиний Старший хорошо знал. Его жена Фаустина проспалась с гладиатором Луцием Вером и вот результат. Ну Марк Аврелий — великий философ, по-философски подошел к своим «рогам». Он неверную жену свою Фаустину унизил безграничной покорностью и терпением. Мы еще, дорогой читатель, не встречались с такой местью «рогоносцев». Всегда жене ручку целует, ни одного грубого слова не скажет, а в глазах тоска и печаль невыносимая.
Известный писатель-декадент Дмитрий Мережковский, муж Зинаиды Гиппиус, так об этом необыкновенном характере Марка Аврелия писал: «Отец Коммода умертвил в себе личную жизнь, все желания, но достиг ли он покоя? В личной жизни он был мучеником. Фаустина — его жена — его не понимала. Любовь прошла, а философия наскучила молодой, красивой женщине. Спокойствие и кротость мужа раздражали ее и казались оскорбительными. Ренан такой характер мужчины называет „неумолимой кротостью“». Таким людям, дорогой читатель, очень тяжело жить на свете: они болеют за весь мир. За его никчемность, ничтожество, пустоту и суету сует. На войну Марк Аврелий ходил неохотно, ибо его философия не признавала войн. Но когда оказывался на поле битвы, никогда не трусил и был достойным воином. Телесные утехи его не интересовали, он считал их преступными и несовместимыми с человеческим достоинством. Он охотно «одел» бы весь мир в философскую тогу, ибо, по его мнению, только эта наука могла спасти и человечество и человека от низменных страстей. Вечная печаль была у него так огромна, что ежедневно он призывал бога послать ему смерть. Как другие истово молятся о спасении души и о здоровье, так Марк Аврелий молился о смерти: «Господи, дай мне это утешение, эту единственную радость, пошли мне смерть», — таковы были его молитвы.