А она нелояльна не только в отношении дел политических. Но и по постельным делам тоже. Сделав из своего супруга покорного, покладистого рогоносца, она такового же собирается из короля сделать. Да не только собирается, но реально это осуществляет и еще даже над королем посмеивается: «Он ни на что не способен. И делает вид, будто управляет бедной Францией». Королю опять доносят: «Ваше величество, Анна за вашими плечами с разными недостойными мужами амуры крутит, в вашем же дворце, только в своих апартаментах». Король только досадливо поморщился: «Ах, знаю, знаю, но…». И ничего больше сказать не может. Не скажешь же придворным, что, дескать, так вот, мол, и так, дряхл я (не от старости, конечно), немощен и болезнью источён, а молодой темпераментной женщине не всегда это нравится, так будем же снисходительны к этим ее маленьким слабостям. Придворные не унимаются, и один из его министров чуть ли не заставил короля войти к ней в спальню и поймать любовника, как говорится, воочию убедиться, какими это он там упражнениями с Анной Плеслё всю ночь занимается.
Это правда, конечно, что Анна в своих стремлениях к любовным утехам на стороне совсем разошлась. И красивая, и умная, но очень уж безрассудная. В королевском дворце, рядом с покоями короля умудрялась других, кроме короля, любовников принимать. И как нам объясняет одна писательница, поскольку физически король не мог ее буйный темперамент удовлетворить: «Порой она мечтала о том, чтобы ее изнасиловал грубо могучий конюх».
Ну, конюха де Этамп не нашла, а может, в отличие от нашей Елизаветы Петровны не больно-то их запах любила, но взяла себе в любовники капитана гвардейцев, но с фигурой и темпераментом вполне конюху отвечающему. И бурные ночи мадам де Этамп возобновились с новой силой, а угрызения совести совсем задремали из-за немощности короля. Герцогиня де Этамп вообще о Франциске I слишком пренебрежительно отзывалась. Он, дескать, уже ни на что неспособен: разве «делать вид, что управляет несчастной Францией». И вот однажды, только что наша парочка собралась в угоду герцогини любовным насилием заняться, как в покои влетает взбешенный король и застает их на месте преступления. Франциск I — не Генрих IV. Это тот не захотел открыть запасным ключом двери своей возлюбленной Габриэль, к двери которой привел его лояльный министр, убеждая короля застать прелюбодейную парочку на месте преступления.
Генрих с позором убежал от этой двери, изрекая на ходу: «Не открою. А то она еще обидится». Франциск I не только дверь открыл, но он ее чуть с петель не сорвал. Это он потом, по прошествии времени, малость поостынет в ревностном чувстве и будет сквозь пальцы смотреть на всех любовников де Этамп, а сейчас — это новость для короля и новость пренеприятная. Словом, король ворвался в спальню к де Этамп и закричал диким голосом: «Его под стражу!» Потом немного подумал и добавил: «Ишь до чего додумался, к камеристкам герцогини в спальни на ночь хаживать». Словом, поступил по-джентльменски, будто он поймал не любовника своей любовницы, а любовника ее камеристки. Джентльмен-король сразу трех зайцев, как говорится, убил: свою честь и честь своей любовницы спас и ревность свою утешил. Герцогине де Этамп оценить бы, конечно, великодушие короля, простить ему физическую немощность, вызванную застарелым сифилисом, а она совсем распустилась. Не желает сексуальный пост терпеть и все. Ей подавай новых и хорошо физически развитых любовников. Даже собственный муж де Этамп возмутился. Он согласился быть «рогоносцем» короля, но не его придворных. От этого честь его здорово страдала. Сам — безобразный до отвращения. Старый, понурый, угрюмый, лицо оспой изъедено. Де Этамп на своего супруга без отвращения смотреть не могла и так вот одной вдове свое соболезнование по поводу смерти мужа выражала: