Пеньковский признал, что возражения Винна разумны. Но он уговаривал Винна согласиться на такой состав.
— Пожалуйста, не надо возражать, Грев, — говорил он. — Я должен поехать в Англию. Если ты поднимешь шум, я не смогу поехать. Потому что если ты не примешь этот состав, у меня больше не будет возможности поехать в Англию — я же возглавляю эту самую делегацию.
И тут Пеньковский впервые открыто сказал Винну, что беспокоится за судьбу русского народа. Положение в Советском Союзе невыносимо, говорил он, а руководство опасно неустойчиво. Он обладает некоторыми сведениями об условиях в СССР, которые должен передать «заинтересованным сторонам» на Западе. В первую очередь ему нужно лично побеседовать с людьми на Западе, «рассказать им о действительном положении вещей в Советском Союзе».
Винну было известно, что советский режим держит тайных провокаторов, которые тоже рассказывают, как они разочарованы строем, в надежде завлечь в ловушку приезжих с Запада. Но он был очень проницателен. Он еще не встречал таких людей, как Пеньковский, и не только поверил в искренность этого человека, но и смог понять, какую ценность мог бы представлять Пеньковский для западных спецслужб, связи с которыми он явно ищет. Винн много путешествовал по Восточной Европе и хорошо знал условия, о которых собирался рассказать Пеньковский.
Поэтому он согласился не ставить под сомнение состав советской делегации, чтобы не лишать Пеньковского шанса самому поехать в Лондон и побеседовать с «заинтересованными сторонами». Перед отъездом из Москвы, 12 апреля 1961 года, Винн получил письмо в двойном конверте за двумя печатями, адресованное Пеньковским британской разведке. Пеньковский также рассказал Винну, что собирается прибыть в Лондон примерно через неделю.
Знаком доверия Пеньковскому со стороны ГРУ и его ценности как разведчика было то, что его отправили в Лондон во главе делегации (причем на Арбате больше ничего не говорилось о его опасных родствен ных связях). Он опекал большую группу советских технических и коммерческих специалистов, официальной целью которой было установление связей с британскими фирмами и обсуждение перспектив торгового и научно-технического обмена. Официальная должность Пеньковского была заместитель начальника отдела внешних связей Государственного комитета по координации научно-технических работ. Поскольку он являлся полковником ГРУ, основное его задание было, разумеется, разведывательным: сбор всех возможных экономических и технических сведений, а если удастся — вербовка сотрудников посещаемых фирм. При всем том он еще должен был присматривать за членами собственной делегации. Организацией поездки занимался Анатолий Павлов, советник советского посольства и представитель ГКЫТ в Лондоне — также полковник ГРУ и заместитель начальника резидентуры в Англии. (В любом случае как за членами советской делегации, так и за работниками посещаемых фирм усиленно наблюдали спецслужбы.)
Визит делегации Пеньковского в Лондон продолжался до 6 мая. Эти шестнадцать дней он вел напряженную тройную жизнь. Члены делегации послушно воспринимали его как высокопоставленного государственного и партийного чиновника. Менее открыто его приветствовала лондонская резидентура ГРУ как действующего офицера разведки в высоком звании и с хорошими связями наверху. О вновь появившемся третьем слое его существования никто из советских коллег не подозревал. По ночам, уладив дела советской делегации, он продолжал встречаться с западными разведчиками и совместно с ними планировал свою будущую работу в Москве. Винн при этом сохранял полезную роль посредника. Поскольку он представлял ряд фирм, с которыми русские намеревались вести дела, его присутствие было вполне объяснимо.
Пеньковский смело подчинил свою официальную работу нуждам шпионской деятельности. Он не мог организовать достаточное количество тайных встреч, поскольку делегация должна была посетить ряд предприятий за пределами Лондона, и поэтому попросил советского посла продлить пребывание делегации еще на четыре дня. Он заявил, что хочет показать делегации Британскую промышленную выставку, которая как раз открывалась в те дни. Разрешение было дано, и это позволило Пеньковскому провести еще две встречи с четырьмя западными разведчиками, о которых он знал, как говорилось на суде, лишь то, что «сотрудников английской разведки именовали Грилл и Майлс, а представители американской разведывательной службы представлялись как Александр и Ослаф». Для удобства и чтобы избежать подозрений, они по-прежнему встречались в отеле «Маунт-Ройял», где размещалась советская делегация.
Энергия Пеньковского была неистощима. Выполняя при советской делегации свои обязанности политического и бытового надсмотрщика (в лучших советских традициях Пеньковский держал деньги всех участников поездки при себе и водил их в лондонские магазины), он еще и проходил краткосрочный интенсивный курс техники секретной связи. Как он признался на суде, ему вручили миниатюрную фотокамеру «минокс» с инструкцией по пользованию и транзисторный радиоприемник для односторонней связи с Западом. Было условлено поддерживать связь через Винна или другого западного эмиссара, если Пеньковскому не удастся в ближайшее время снова попасть в Западную Европу. Он также тренировался в технике радиосвязи и других необходимых мелочах шпионской работы.
В протоколах судебного заседания отмечается: «Сотрудники иностранных разведок посоветовали Пеньковскому хранить шпионское оснащение в тайнике, специально оборудованном в его квартире. Александр и Ослаф предупредили Пеньковского, что Винн скоро будет в Москве и доставит письмо от них, но при необходимости указания будут передаваться ему по радио.
В то же время Пеньковский… получил задание фотографировать секретные документы для западных разведслужб».
Взамен Пеньковский просил предоставить ему гражданство США или Великобритании и работу, соответствующую его опыту, в случае, если ему придется бежать из СССР.
Перейдя таким образом Рубикон, Пеньковский вернулся в Москву, нагруженный подарками для своих высокопоставленных приятелей, отчетом о визите научно-технической делегации (который в Москве расценили как успешный) и крохотной фотокамерой с большим запасом пленки.
6 мая 1961 года Пеньковский снова был в Москве с полным пониманием своей задачи. Он тщательно спрятал фотокамеру, пленку и радиокоды в потайной ящик стола в своей квартире на набережной Максима Горького. А затем приступил к серьезной работе. Имея свободный доступ в Министерство обороны и ГРУ, не говоря уже о своем ГКНТ, он снимал документы, преимущественно совершенно секретные, чуть ли не целыми подшивками. Были среди них строго секретные инструкции и боевые наставления ракетных войск. Попадались и менее технические, относящиеся к методам разведки, персоналиям советских деятелей и работе ГКНТ.
27 мая Винн прилетел в Москву для продолжения переговоров с советскими организациями от имени представляемых им фирм. Полковник Пеньковский встретил его в аэропорту Шереметьево и повез в город. По пути он передал Винну пакет с двумя десятками проявленных пленок и другими материалами, которые Винн в тот же день переправил сотруднику английской разведки.
В гот же вечер Пеньковский пришел в номер Винна в «Метрополе». Как указывалось на суде, Винн отдал Пеньковскому пакет с тридцатью свежими катушками пленки и дальнейшими инструкциями от разведчиков, с которыми Олег общался в Лондоне. После всего этого трудно поверить, что Винн не был штатным сотрудником разведслужбы. Но он действительно не был таковым. Просто получилось так, что Пеньковский выбрал его связным, а английская разведка просила продолжать поддерживать контакт и передавать материалы. Уникальное положение Винна позволяло ему встречаться с Пеньковским, не вызывая подозрений у советских властей. (Даже на строго контролируемом судебном процессе Пеньковский продолжал настаивать, что Винн никогда не видел содержания материалов, которые передавал.)
Не усматривая ничего странного в поведении Пеньковского, его начальники в ГРУ и ГКНТ были довольны тем, что он установил прочные связи с англичанами. Таких людей, как Винн, любой хороший советский разведчик должен был холить и лелеять. Решено было послать Пеньковского в Лондон с другой советской научно-технической делегацией, на сей раз на открытие советской промышленной выставки.