На четвертый день после моего приезда в Дюнкерк один из капитанов пригласил меня пообедать на корабле, а затем его примеру последовали все прочие, и на каждом корабле я проводил целый день. Меня интересовало все — а Джон Буль ведь так доверчив! Я спускался в трюмы, задавал бесчисленные вопросы, и многие молодые офицеры, горя желанием показать свою значимость, без утайки выкладывали все без всяких наводящих вопросов с моей стороны. Я, однако, старался узнавать все, что мне может сослужить службу, а по вечерам заносил на бумагу то, что запомнил днем. Спать я себе позволял не более четырех или пяти часов в сутки и за пятнадцать дней узнал вполне достаточно.
(Казанова собирается возвращаться в Париж)
Выполнив свою задачу и распрощавшись со всеми друзьями, я отправился в почтовой карете в Париж, выбрав для разнообразия другую дорогу. Около полуночи, когда я попросил сменных лошадей на какой-то станции, названия которой я не помню, мне сказали, что дальше по пути лежит крепость Эр, проезжать через которую ночью нельзя.
— Дайте мне лошадей, — настаивал я, — а там уж мне откроют ворота.
Почтмейстер послушался, и вскоре мы оказались перед воротами. Форейтор щелкнул хлыстом, и часовой окликнул:
— Стой, кто едет?
— Курьер со срочными депешами.
Меня заставили ждать целый час, но все же открыли ворота и обязали явиться к губернатору. Я кричал и кипятился, словно действительно был важной персоной, и меня провели в комнату, где на кровати лежал человек в элегантном ночном колпаке.
— Чей вы курьер?
— Ничей, но поскольку я спешу…
— Довольно. Поговорим завтра. Пока что можете воспользоваться гостеприимством караульного помещения.
— Но, ваше превосходительство…
— Никаких «но», прошу оставить меня.
Меня отвезли в караульное помещение, где я провел ночь, сидя на голой земле. Забрезжил рассвет. Я кричал, ругался, поднимал шум, как мог, но никто не обращал на меня внимания.
(После многих приключений Казанова выбирается из Эра и продолжает путь)
В пять утра я спал в карете, как вдруг меня разбудили. Мы стояли перед воротами Амьена. В будке сидел акцизный чиновник — эту породу не без оснований презирают повсюду, ибо не говоря уже об их мужланских манерах, ничто не заставляет человека чувствовать себя жалким рабом в большей степени, нежели инквизиторский обыск, который эти ублюдки совершают в ваших самых интимных вещах. Он поинтересовался, не везу ли я контрабанду; спросонья я был в плохом расположении духа и потому ответил, что клятвенно заверяю, что ничего подобного со мной нет, и он меня очень обяжет, если даст мне спокойно спать.
— Коль вы так со мной разговариваете, — ответил негодяй, — посмотрим, что у вас там такое.
Он приказал форейтору подать карету вперед. Затем выгрузил мой багаж, а я не мог ему воспрепятствовать и лишь исходил негодованием про себя.
Я понял свою ошибку, но ничего уже не мог сделать: контрабанды я не вез, и мне нечего было бояться, но собственная несдержанность стоила мне двух часов задержки. На физиономии чиновника была написана радость мщения. В те времена, о которых я повествую, эти субъекты рекрутировались из среды самых темных личностей, но становились сговорчивыми, стоило заговорить с ними чуть повежливее. Суммы в двадцать четыре су было вполне достаточно, чтобы они сделались шелковыми, поклонились путешественнику, пожелали счастливого пути и не чинили никаких препятствий. Все эго я прекрасно знал, но бывают моменты, когда человек над собой не властен, что, увы, и случилось со мной.
Эти подлецы опустошили мои баулы и развернули все вещи, даже рубашки, между которыми, по их уверениям, я мог прятать контрабандные английские кружева.
Обыскав весь багаж, они вернули мне ключи от сундуков, но это было еще не все: они принялись шарить в карете. Главный среди них упоенно закричал «ура»: он раскопал несколько крошек нюхательного табаку, фунт которого я купил в Сент-Омере по пути в Дюнкерк.
С радостным криком главный акцизный велел задержать мою карату и объявил, что с меня причитается штраф в тысячу двести франков.
(Казанова наконец попадает в Париж)
Я принес отчет господину де Берни в отель «Бурбон», и его превосходительство провел два часа за чтением, заставив меня вычеркнуть ненужное. Я переписал донесение набело и на следующий день явился к господину де ла Биллю, который молча прочел его и сказал, что известит меня о результатах. Месяц спустя я получил пятьсот луидоров и узнал, что господин де Кремий, морской министр, назвал мой доклад не только точным, но и впечатляющим. Когда я рассказывал о своих злоключениях господину де Берни, он смеялся, но сказал, что главное достоинство разведчика — это находчивость в неожиданных ситуациях, ибо хотя и удается выпутаться, ему потом говорят, чего следует всячески избегать.
Моя поездка обошлась морскому министерству в двадцать тысяч франков, а между тем министр мог бы получить всю доставленную мной информацию, не тратя ни единого су. Любой неглупый молодой моряк сделал бы это не хуже, да еще и проявил бы недюжинное рвение, дабы обратить на себя внимание министра.
РАЗДЕЛ II
Сети: организация шпионажа
«Лазутчики не ходят в одиночку», — сказано у Шекспира. Шпионы, работающие на одну разведку в одной местности, как правило, почти или совсем не знают друг друга; их организует главный агент, который дает им указания и принимает информацию. Этот главный агент накапливает и систематизирует информацию, а затем отправляет ее через канал связи руководству разведки. Каналом может быть радиостанция, тайный оператор которой тесно связан с главным агентом. Обычно имеются многочисленные промежуточные звенья, служащие передаточными инстанциями между главным агентом и рядовыми разведчиками. В основном они предназначены для обеспечения безопасности сети. Рядовые ее члены не могут знать имени или местопребывания главного агента. Они могут не знать даже промежуточного связника. Если они попадутся, то не могут выдать других; причиной разоблачения могут быть лишь их собственные действия.
Это, конечно, идеальная схема. На практике, особенно в военное время, члены сети узнают друг друга, когда обстоятельства вынуждают их связываться между собой. Так, в случае двух крупнейших советских сетей на вражеской территории, о которых речь пойдет ниже (кружка Зорге и Красной капеллы), арест второстепенных членов группы вел к последующему разоблачению других, включая руководителей, поскольку подчиненные в ходе работы узнавали своих товарищей и на допросах с пристрастием выдавали их.
Радиосвязь, разумеется, является самым уязвимым звеном в работе сети. Ее можно выявить не только путем радиопеленгации во время передачи — именно так немцы разгромили Красную капеллу, — но и захват радиста, часто вместе с передаваемыми сообщениями, может привести к аресту других членов сети независимо от того, известны ли они радистам. Содержание сообщений (если они поддаются расшифровке или еще не зашифрованы) дает контрразведчику ясное представление о том, где могут находиться их источники.
Кори Форд
6. Шеф шпионов Джордж Вашингтон
Из книги «Особая служба»