Менее чем через час в дверь позвонили. Вошел коренастый лысеющий молодой блондин. Он небрежно оперся на косяк двери и спросил с сильным славянским акцентом:
— Вы хотели меня видеть, миссис Филби?
Это был сотрудник советского посольства.
С этого момента Элинор Филби вынуждена была считаться с тем, что ее муж находится в Советском Союзе. Как это могло случиться? Как мог Ким Филби — сын знаменитого отца, выпускник Вестминстера и Кембриджа, человек, получивший в войну орден из рук короля Георга VI, — связать свою судьбу с врагами своей родины? Ответы, полученные из самых авторитетных источников, включая западные разведслужбы, звучат парадоксально. Ким Филби — типичное воплощение заблуждений и бессердечия целого поколения эпохи войн и революций. Ким был в общем-то порядочным человеком и в более благоприятный исторический период мог бы стать тем, кем хотел — героем.
Он родился в Нью-Дели в Индии в первый день 1912 года и был единственным сыном покойного Гарри Сент-Джона Бриджера Филби, в то время чиновника английской администрации в Индии, позднее ставшего самым знаменитым арабистом нашего века после Т. Э. Лоуренса. Киму не исполнилось и десяти лет, когда его отец стал министром внутренних дел Месопотамии (ныне Ирака), советником самого Уинстона Черчилля и главным представителем британского правительства в Трансиордании (ныне Иордании); позднее он был могущественным советником короля Ибн Сауда и исследователем Аравийской пустыни. Он всюду появлялся в характерном арабском одеянии и даже стал мусульманином, приняв имя Хадж Абдаллах.
Но бесстрашный авантюрист был в то же время эгоистичным тираном. Он терроризировал Кима, который даже стал заикаться из страха перед отцом. На ужасные воспоминания детства накладывались безапелляционные высказывания отца, который презирал британскую бюрократию и всячески поносил официальную политику на Ближнем Востоке. В 1940 году он даже попал в тюрьму за открытое неприятие военных усилий союзников. Вот первый ключ к позднейшему поведению Кима — он унаследовал отцовскую ненависть к британскому правящему классу.
В 1931 году Ким начал учиться в Тринити-колледже Кембриджского университета. Современному американцу трудно понять всю глубину неприятия британского истеблишмента, которое в те годы охватило большинство английских интеллектуалов. Антипатриотизм был не просто терпим, он стал моден. Марксизм не просто был иконой иметь членский билет коммунистической партии почиталось за честь.
Разведчики считают, что Ким был вовлечен в компартию во время учебы в Тринити-колледже, причем с условием хранить свои убеждения в тайне. Подробностей его вербовки мы не знаем, но в общих чертах это, видимо, выглядело так. Соучениками Кима в Кембридже были Дональд Маклин и Гай Берджесс, оба убежденные марксисты. Маклина он почти не знал, но перед Берджессом преклонялся. Берджесс считался подающим надежды историком, и многие характеризуют его как самого способного студента того времени. Более того, он оказывал чуть ли не сверхъестественное влияние практически на всех, с кем сталкивался: своим неисчерпаемым запасом едких метафор и зубодробительных эпиграмм он мог разбить в пух и прах любого критика. При всем своем выдающемся интеллекте Берджесс был еще пьяницей, хулиганом и безудержным гомосексуалистом. В карманах он носил немыслимое количество чеснока и беспрестанно жевал его; позднее Берджесса подозревали в алкоголизме.
Таков был этот романтический «герой», который, по всей видимости, и уговорил Кима Филби вступить в его партию, а позднее сделался его злым гением.
Филби окончил Кембридж в 1933 году, путешествовал по Европе, стал журналистом, женился. Его репортажи отнюдь не были просоветскими, скорее наоборот, но его первая жена Лиза, крепкая польская девушка с горящими глазами, была убежденной коммунисткой. В начале гражданской войны в Испании, в 1936 году, они превратили свою квартиру в Париже в пункт вербовки добровольцев для республиканцев. Западные разведчики считают, что первая жена втянула Филби в работу на разведку Коминтерна и что он выполнял задания республиканцев, когда в качестве корреспондента «Таймс» побывал в тылу генерала Франко. Однако в своих репортажах он не поддерживал ни одну из сторон, только правильно предсказал победу франкистов. В 1938 году они развелись с Лизой; сейчас она живет за «железным занавесом» замужем за крупным партийным деятелем.
Филби хотел участвовать во второй мировой войне, но из-за заикания его не приняли на курсы офицеров запаса. Друзья устроили его на хорошую должность в 5-м отделе МИ-6 (МИ-6 — разведывательная служба, которая занимается шпионажем и контршпионажем за пределами Великобритании. МИ-5 служба внутренней безопасности занимается борьбой с подрывной деятельностью и контрразведкой внутри страны). Вступая в эту организацию, Филби якобы чистосердечно признался в своих прежних связях с коммунистами, в том числе во время испанской войны. В период, когда Советы были союзником и антифашизм любого сорта считался патриотичным, прошлое — в той степени, в какой он его открыл — не поставили ему в вину. В 5-м отделе МИ-6 ему поручили руководить агентами двойниками, проникать во вражеские разведслужбы и, как это ни смешно, подбрасывать Советам ложную информацию. Очень скоро его признали блестящим работником.
Сейчас британское правительство считает, что Филби был завербован советской разведкой и передавал русским секретную информацию уже во время войны; что именно он передал, установить уже невозможно. Поскольку поддержание связи с советскими разведчиками входило в его официальные обязанности, частые и открытые контакты с ними не вызывали подозрений. В конце войны он был награжден орденом Британской империи.
Звезда Кима продолжала восходить. Многие знающие люди предсказывали, что со временем он станет главой британской разведки. Есть свидетельство, что Советы положили глаз на Филби, еще во время его учебы в Кембридже, терпеливо ожидая, когда он дорастет до важных постов в МИ-6. В 1947 году его направили в Стамбул[6] первым секретарем посольства — он считался дипломатом, но фактически занимался разведкой на юго-западном фланге России. В 1949 году его перевели в Вашингтон, где в должности первого секретаря он отвечал за связь с американским правительством по вопросам безопасности и имел частые и тесные контакты с госдепартаментом, министерством обороны и ЦРУ. Некоторые американские официальные лица подозревают, что Филби, будучи в Вашингтоне, передавал русским секреты США. Другие, знакомые с его делом, не верят в это. Они доказывают, что поскольку русские были заинтересованы в продвижении Филби на самые высшие посты в британской разведке, они не хотели преждевременно ставить его под угрозу; лучше было бы подождать, а потом извлечь из Кима максимальную пользу.
В это время, в августе 1950 года, снова сошлись пути Гая Берджесса и Кима Филби. Берджесс стал вторым секретарем посольства в Вашингтоне. Их дружба возобновилась с прежним пылом, и вскоре эта пара сделалась завсегдатаями вечеринок в Джорджтауне, общаясь со знаменитостями и поглощая огромные количества шотландского виски. Берджесс даже поселился в доме Филби, усугубив тем самым кавардак, который и без того царил там из-за психической болезни жены Кима.
Со временем поведение Берджесса, которое всегда было несколько странным, перешло грань истерии. Он был убежден, что Соединенные Штаты вот-вот развяжут третью мировую войну, и высказывал эти взгляды не только за коктейлем, но и в письменных донесениях. (Как ни странно, Филби никогда не разделял патологический антиамериканизм Берджесса.) Среди неадекватных поступков Берджесса числились публичная драка с известным газетным обозревателем, три задержания за превышение скорости, а однажды он попал в аварию в обществе бродяги-гомосексуалиста, о чем полиция составила протокол. Это переполнило чашу терпения посла, сэра Оливера Фрэнкса, который давно требовал от начальства убрать Берджесса. Но еще до того, как телеграмма посла ушла в Лондон, Филби узнал от своих знакомых американских чиновников, что ФБР подозревает Берджесса и Маклина в шпионаже в пользу СССР. Он поспешил известить своего друга. В апреле 1951 года Берджесс поспешно уехал из США без разрешения посла, а добравшись до Англии, предупредил Маклина. Британской службе безопасности не хватало людей, чтобы следить за всеми подозреваемыми; хвост за Берджессом и Маклином оказался неэффективным, и несколько недель спустя оба дипломата сумели бежать в Россию.