Путь от Касабланки до Танжера неблизкий, качество дорог оставляет желать много лучшего. Браун и Холкомб понимали, сколько шишек и синяков набьет их пассажир, но волновало их не это. а пары бензина из канистр и выхлопные газы. Браун часто останавливался, съезжал на обочину и лениво прохаживался вокруг прицепа, пробуя ногой шины. Возле правой задней, где брезент был ослаблен, он шепотом окликал Мальверна. Словно из бездонной бочки доносился ответ:
— Tout va bien, pas trop de monoxide[42].
Брауи возвращался за руль и ехал дальше.
Границы они достигли в сумерках. Французским постом командовал приятель Дэвида Кинга, так что опасность представлял испанский. Холкомб прошел в будку с их паспортами, а Браун прохаживался вокруг прицепа, разминая ноги и поглядывая на брезент.
Один из таможенников спросил, что в прицепе, и Браун лениво пробормотал:
— Бензин.
И тут он заметил черного в белых пятнах пойнтера. Пес нацелился на прицеп, явно собираясь схватить Мальверна. Браун подобрал камешек и бросил в собаку, а потом стал чесать ей между ушами, пока не вернулся Холкомб.
Несколько минут спустя они уже катили к следующему КПП, пока, наконец, не достигли дома Холкомба, стоявшего на высокой горе над Танжером. Выпущенный на свободу Мальверн заметил, что такие путешествия хороши для спортсменов, хотя позднее он совершил куда более опасный подвиг — провел американский эсминец по реке Себу к Порт-Лиоте, на что мало кто из военных моряков отваживался, и был за это награжден американским Военно-морским крестом.
Браун написал отчет об этой поездке, в конце которого дал волю чувствам: «Задание оказалось нетрудным, но вряд ли было бы таковым, если бы нас разоблачили. Это привело бы к высылке всех вице-консулов из Африки и, гораздо хуже, ясно указало бы на место вторжения. Вот о чем мы думали на темной дороге в Танжер».
Тем временем Эдди и Мэрфи прикладывали неимоверные усилия, чтобы свести к минимуму возможное сопротивление при высадке. Это было вовсе не просто. По настоянию немцев французскому флоту и морской авиации были выделены большие участки для обороны, которые на момент вторжения в некоторых местах заходили до шестидесяти километров в глубь суши.
Тем не менее армейские командиры, с которыми Мэрфи и Эдди поддерживали постоянный контакт, еще не утратили надежды. Незадолго до вторжения они признали своим главой генерала Жиро и просили признать их равноправными участниками операции. Жиро бежал из плена и, скрываясь во Франции, тайно связался с Мэрфи. Он предложил высаживать основные силы на юге Франции, где он проведет соответствующую подготовку, а операция в Африке должна быть отвлекающим маневром. Генерал Маст, представитель Жиро в Африке, изложил эту идею Мэрфи.
Однако штаб союзников неколебимо стоял на своем. По соображениям безопасности французам нельзя раскрывать ни место, ни время высадки. Эйзенхауэр, однако, решил послать своего представителя на встречу с Жиро или Мастом, если это поможет нейтрализовать сопротивление французов и даст возможность получить от них какую-то информацию. Но, пока армада с десантом не выйдет из портов, ни Жиро, ни Масту нельзя даже сообщать, что вторжение вообще состоится.
20 октября Эдди получил шифровку из Гибралтара: «Генерал Кларк с четырьмя офицерами прибудут в оговоренное место встречи 21 октября. Принимающая сторона должна явиться к месту встречи в 21.00 и оставаться до рассвета. При неблагоприятных погодных условиях встреча будет проведена на борту подводной лодки…»
Мэрфи подготовил встречу и назначил место. Это была ферма Жака Тессье, стоявшая у самого берега в ста с лишним километрах западнее Алжира. Генерал Маст, полковник д’Астье де ла Вижери, Мэрфи и Риджуэй Найт, сотрудник УСС, приехали на ферму 20 октября. В сумерках был зажжен сигнальный огонь — белая лампа в окне, выходящем на море. Найт провел ночь на берегу, чтобы провести группу Кларка, но никто не появился. Утром Мэрфи с французами вернулись в Алжир, но вечером опять появились на ферме.
В полночь одиноко дежуривший Найт заметил лодку, болтавшуюся на волнах у берега. Он подождал, пока она причалит и оттуда сойдет человек, а затем подошел и представился. Это был офицер английских коммандос, и он просигналил фонариком еще трем лодкам во тьме. Па них находились Кларк, генерал Лемнитцер, полковник Хэмблин, полковник Холмс, капитан 1-го ранга Уайт и еще двое английских коммандос. Они взяли свои лодки на спину и направились к дому.
Наутро приехали французы, и Кларк до темноты вел с ними переговоры. Маст сообщил Кларку данные о портах, торговом тоннаже, о численности и дислокации французских войск. Он настаивал, чтобы американцы отложили вторжение но крайней мере на шесть недель, потому что организация Жиро в южной Франции еще не подготовлена. Кларк оказался в затруднительном положении: он не мог сказать Масту, что конвои уже в море, что они направляются в Африку, а не во Францию, и что высаживаться будут не только американцы, но и англичане. Когда Маст описал подготовку французов в Африке и во Франции, Кларк мог только сказать, что удовлетворен ею.
Когда офицеры завершили деловую часть и обедали, в дверь забарабанил молодой французский офицер.
— Жандармы, жандармы! — кричал он, размахивая руками. Французы словно испарились. Кларк и его люди спрятались в винном погребе. Гражданские тут же выгребли деньги из карманов, положили их на стол и налили себе полные фужеры вина. Кто-то принес колоду карт, и мгновение спустя тот, что заглянул бы на ферму, увидел бы лишь пьяную компанию игроков в покер.
Кто-то донес полиции, что на одинокую ферму ездят подозрительные личности. Мэрфи тут же нашелся.
— Идите скажите жандармам, — приказал он юному французскому офицеру, — что представитель государственного департамента США покупает тут контрабандное вино. Скажите, что он с дамой и что тут небольшое веселье. Если они ворвутся сюда, будет международный скандал.
Французский офицер ушел с этим объяснением и через час вернулся. Он уговорил жандармов. Генерала Кларка, слегка помятого и промокшего, вызволили из погреба.
В четыре часа утра, после трех неудачных попыток, группа Кларка сумела спустить лодки в зыбкое море. К этому времени все промокли до нитки, и многие разделись. Когда волны подхватили последнюю лодку с офицерами, Мэрфи так обрадовался, что стал плясать на песке. Затем все вернулись в Алжир, а хозяин фермы граблями заровнял следы на пляже.
Встреча Кларка с французскими офицерами знаменовала окончание подготовки вторжения. Заручиться поддержкой или хотя бы нейтралитетом французов с самого начала было основной заботой Эдди и Мэрфи. Полного успеха они не добились. Но сопротивление высадке теперь окажут только флот и авиация французов, а их серьезно опасаться не приходилось. Правильно это было или нет, но Эдди и Мэрфи не добились разрешения использовать французов в той степени, как им хотелось. Тем не менее то обстоятельство, что из 109 000 солдат, высадившихся на пляжи, было убито всего 900, в первую очередь было следствием того, что французская армия не стреляла.
После встречи с Кларком оставалось завершить еще многое. Эдди организовал отряд из 132 человек для ликвидации немецкой комиссии по перемирию, но этот приказ был отменен в последнюю минуту. Мэрфи еще раз встретился с адмиралом Дарланом, надеясь нейтрализовать французский флот. Продолжались контакты УСС с вождями племен в испанском Марокко, чтобы обеспечить левый фланг высадки. Партизанский отряд был готов занять ключевые пункты в городе Алжир. На пляжи высылали проводников указывать путь десантным частям. Передатчики «Янки», «Франклин», «Линкольн», «Мидуэй» и «Пилигрим» безостановочно слали информацию.
Так продолжалось до самого последнего момента, чтобы гарантировать, что каждый корабль и каждый патруль вишистов в момент высадки будут под контролем. Осечка вышла всего одна. В последний момент сотрудники УСС узнали, что командир французского гарнизона в Оране решил драться. По радио они пытались предупредить корабли подготовиться к бою, но их сообщение то ли не было получено, то ли его не приняли во внимание.