От таких речей молодой королевич возгорел пламенем. Подумалось ему, что он-то и должен решить судьбу принцессы, и захотел он тотчас же попытать счастья.
Как только королевич подошел к лесу — все большие деревья, шиповник и терновник сами собой раздвинулись, давая ему дорогу. Он направился к замку, который виднелся в конце большой аллеи, по которой он и пошел. Удивительным показалось королевичу, что никто из свиты не смог за ним последовать, ибо как только он прошел, деревья тотчас сдвинулись по-прежнему. Однако же он продолжал идти вперед: молодой да влюбленный королевич ничего не боится. Скоро добрался он до большого двора, где все представлялось взору в ужасном виде: везде гробовая тишина, повсюду смерть, со всех сторон мертвые тела людей и животных…
Однако, вглядевшись в красные носы и в пунцовые рожи швейцаров, королевич распознал, что они не умерли, а только заснули. И не совсем опорожненные стаканы с вином показывали, что заснули они за чаркой. Оттуда направился королевич во второй двор, выложенный мрамором; поднялся по лестнице; вошел в караульную залу, а там в два ряда стоит гвардия с ружьями на плечах и храпит во всю ивановскую.
Прошел королевич множество комнат, в которых, кто лежа, кто стоя, спали придворные кавалеры и дамы. Наконец вступил он в позолоченный покой — и видит на кровати с раздернутыми занавесами прекраснейшее зрелище: принцессу не то пятнадцати, не то шестнадцати лет, и прелести ослепительной, небесной.
Королевич приблизился в смущении и, любуясь, стал возле нее на колени — в эту самую минуту зароку пришел конец: принцесса проснулась и, глядя на него таким ласковым взором, какого нельзя было бы и ожидать от первого свидания, сказала:
— Это вы, принц-королевич? А я вас давно ожидаю!
В восхищении от этих слов и еще больше от тона, которым они были произнесены, королевич не знал, как выразить свою радость и благодарность. Он изъяснил, что любит принцессу больше, чем себя самого. Речи его были бесхитростны, оттого они и пришлись принцессе по сердцу: чем меньше красных слов, тем больше значит любви. Королевич был смущен сильнее принцессы, да оно и понятно. Принцесса имела время обдумать, что ей следует говорить, ибо, хотя история об этом и умалчивает, по всей вероятности, добрая волшебница во время ее долгого сна приготовила ее к свиданию приятными сновидениями. Так или иначе, часа четыре говорили влюбленные между собой, а не высказали и половины того, что было у них на сердце.
Между тем все во дворце очнулись вместе с принцессой. Всякий принялся за свое дело. А так как влюбленных было тут мало, то всем захотелось кушать. Старшая статс-дама, тоже голодная, как и все, потеряла в конце концов терпение и громко доложила принцессе, что обед готов. Королевич помог возлюбленной подняться с кровати, ибо она была совсем одета, причем в очень роскошное платье. Но королевич промолчал, что одета она была, как его прабабушка, — старомодно. Однако даже в таком костюме принцесса была чудо как хороша. Прошли они в зеркальную комнату, пообедали. Во время обеда прислуживали принцессины камергеры, играли скрипки и флейты музыку старую, но отличную, хотя сто лет ее не было слышно. А после обеда, чтобы не терять времени, старший капеллан обвенчал молодых в придворной церкви, и затем статс-дама уложила их почивать…
Спали они мало, потому что принцесса не очень-то нуждалась во сне… Рано утром королевич простился с ней и возвратился домой, зная, что король должен находиться в беспокойстве. Королевич сказал отцу, что он заблудился на охоте и ночевал в избушке угольщика, который накормил его черным хлебом да сыром. Король был добряк и поверил, но королева не слишком-то убедилась. И видя, что королевич почти каждый день ездит на охоту и вечно остается по две, по три ночи вне дома, она догадалась, что, верно, у него завелась любовишка. Таким образом королевич прожил с принцессой целых два года, и у них родились двое детей. Старшего ребенка, дочь, назвали Ясной Зарей, младшего, сына, — Светлым Днем, ибо он был еще красивее, чем сестра.
Чтобы вызвать королевича на откровенность, королева часто говаривала ему, что-де молодому человеку простительно пользоваться жизнью; однако королевич никак не смел признаться ей в своем секрете: он ее, правда, любил, но еще больше боялся, потому что она происходила из породы людоедов, и король женился на ней только по причине ее несметных богатств. При дворе ходил даже слух, что она до сих пор сохраняет людоедские вкусы и, когда идут мимо нее малые дети, насилу удерживается, чтобы не броситься на них…