Царь предлагал отправить Роде к нему, чтобы все выяснить, а потом написать королю. Однако Фредерик на это не пошел.
Более того, своим указом Фредерик объявил Роде, что тот будет немедленно освобожден, если уплатит «компенсацию короне» в тысячу талеров.
Деньги у Роде были, но, уповая на заступничество царя Ивана, он отказался платить.
Он пробыл в плену еще три года. Как в свое время Роде не спешил выполнять пункты договора с русским царем, так и Иван не очень усердствовал с вызволением Роде из плена.
После 1576 года Карстен Роде пропал. Вполне возможно, что он продолжал свою пиратскую карьеру под другим именем или был удавлен в роскошной зале своего замка-темницы.
Иван Грозный, занятый казнями и пытками даже не заметил исчезновения своего корсара. По крайней мере, российская дипломатия никак не отреагировала на события в датской столице.
«Вспомнил» Иван Грозный о Роде лишь спустя пять лет, послав в Копенгаген «удивленное» письмо.
«Лет пять или более, — писал царь, — послали мы на море Карстена Роде на кораблях с воинскими людьми для разбойников, которые разбивали из Гданьска на море наших гостей. И тот Карстен Роде на море тех разбойников громил.
22 корабля поймал, да и приехал к Борнгольму и тут его съехали свейского короля люди. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли у него поймали, а цена тем кораблям и товару пятьсот тысяч ефимков. И тот Карстен Роде, надеясь на наше с Фредериком соглашение, от свейских людей убежал в Копенгаген. И Фредерик король велел его, поймав, посадить в тюрьму. И мы тому весьма поудивились».
Судя по всему, Грозный решил вернуть награбленное своим пиратом добро. Как того и следовало ожидать, ответа он так не получил.
Вскоре царь начал закладывать верфи для строительства нового флота в Вологде, но дела шли медленно и плохо. В итоге из этой затеи ничего не получилось.
Что же касается русского флота, то с мыслью о нем Руси пришлось распрощаться до тех самых пор, пока на ней не стал царствовать царь-плотник.
Кто травил царских жен
В августе 1560 году царица Анастасия почувствовала себя плохо. В чем не было ничего удивительного: её здоровье было подорвано частыми родами, и почти весь 1559 год она проболела.
«Анастасия, — писал историк, — в июле 1560 года занемогла тяжкою болезнию, умноженною испугом. В сухое время, при сильном ветре, загорелся Арбат; тучи дыма с пылающими головнями неслися к Кремлю.
Государь вывез больную Анастасию в село Коломенское, сам тушил огонь, подвергаясь величайшей опасности… и своею неустрашимостию возбудил такое рвение в знатных чиновниках, что дворяне и бояре кидались в пламя, ломали здания, носили воду, лазили по кровлям. Сей пожар несколько раз возобновлялся и стоил битвы: многие люди лишились жизни или остались изувеченными. Царице от страха и беспокойства сделалось хуже.
Искусство медиков не имело успеха, и, к отчаянию супруга, Анастасия 7 Августа, в пятом часу дня, преставилась… Никогда общая горесть не изображалась умилительнее и сильнее.
Не Двор один, а вся Москва погребала свою первую, любезнейшую Царицу. Когда несли тело в Девичий Вознесенский монастырь, народ не давал пути ни Духовенству, ни Вельможам, теснясь на улицах ко гробу. Все плакали, и всех неутешнее бедные, нищие, называя Анастасию именем матери.
Им хотели раздавать обыкновенную в таких случаях милостыню: они не принимали, чуждаясь всякой отрады в сей день печали. Иоанн шел за гробом: братья, Князья Юрий, Владимир Андреевич и юный Царь Казанский, Александр, вели его под руки.
Он стенал и рвался: один Митрополит, сам обливаясь слезами, дерзал напоминать ему о твердости Христианина… Но еще не знали, что Анастасия унесла с собою в могилу! Здесь конец счастливых дней Иоанна и России: ибо он лишился не только супруги, но и добродетели».
Анастасия никогда не вмешивалась в дела супруга и вела спокойную и размеренную жизнь. Как и было принято в теремах, занималась рукоделием, вышивая пелены, покровцы, плащаницы, воздухи для церквей.
Почти все свое свободное время царица занималась вышиванием, из её мастерской выходило множество произведений.
В связи с коничной Анастасии хорошо знавший ее англичанин Дорсет писал: «Эта царица была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что ее почитали и любили все подчиненные. Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом».