Дмитрий Калюжный, историк: «Это же приказ о массовых расстрелах. А Сталин говорил – мало ли какие могут быть обстоятельства. Иной раз не захочешь, а побежишь. Как всех расстреливать?»
В окрестностях Берлина есть огромное количество советских военных кладбищ, почти в каждом городке вблизи немецкой столицы. На каждом похоронены тысячи наших солдат и офицеров.
В апреле 1945 года уже было понятно: войне – конец. Недобитые части Вермахта заняли оборону на окраинах и в городских кварталах. Они окружены, обескровлены и обречены. С востока им противостоит 2,5 млн советских солдат. Казалось бы, в этих условиях капитуляция Берлина неизбежна. Эта задача уже не столько военная, сколько политическая. Однако именно сражение за Берлин оказалось одним из самых кровопролитных и драматических событий за всю историю Великой Отечественной войны. В боях за столицу Германии наша страна потеряла около полумиллиона человеческих жизней.
Олег Шишкин, историк: «Не следовало так форсированно спешить к Берлину. Может быть, имело смысл сберечь солдат в эти последние дни войны. Но, опять же, мы сталкиваемся с тем, что Жукова мог подгонять Сталин. Потому что было важно поскорее закончить эту войну».
Быстрее закончить войну, первыми войти в Берлин. Много лет было принято считать, что полмиллиона солдатских жизней – заслуженная цена за право водрузить Красное знамя над Рейхстагом. Потому что если не мы, то это обязательно сделают американцы и украдут у нас заслуженную Победу.
Но на самом ли деле американцы собирались первыми войти в Берлин и положить несколько сотен тысяч американских парней за право написать в учебнике по истории о том, что они были первыми?
Маттиас Уль, научный сотрудник Германского института истории, рассказывает: «Конечно, американцы были не прочь взять Берлин. Но они понимали, что немедленный штурм приведет к большим потерям. В этом отношении любопытна запись выступления Дуайта Эйзенхауэра на заседании объединенного штаба союзников, которое состоялось 7 апреля 1945 года. Дословно он сказал следующее: «Если после взятия Лейпцига окажется, что можно без больших потерь взять Берлин, – я готов это сделать»… Советские историки трактуют эту фразу как однозначное намерение идти на Берлин. На Западе же, напротив, она означает отказ от штурма. Тут ключевые слова – «без больших потерь». Надо знать западный менталитет. Ни один американский генерал не решился бы положить столько жизней. Это был бы бесславный конец его карьеры…»
То, что для американского генерала означало бы конец карьеры, советскому маршалу принесло бессмертие.
16 апреля Георгий Константинович начал беспрецедентную наступательную операцию. Великую по своим масштабам и трагическую, если исходить из колоссальных потерь. В штурме Зееловских высот приняло участие 2,5 млн советских солдат.
В этот миг Жуков понял: пришел его звездный час. Этот штурм – венец его блистательной военной карьеры. Он не прочь даже немного поиграть с противником. Вечером накануне наступления придумал эффектный ход. Жуков вызвал своего переводчика и протянул секретный приказ о наступлении, который только что подписал, со словами: «Возьми это и зачитай приказ по громкоговорителю на немецком языке. Чтобы они там услышали».
Штефан Дернберг, в 1945 г. военный переводчик: «Возможно, я был недостаточно дисциплинированный, но, во всяком случае, сказал: «Товарищ генерал, этого же нельзя делать, это же «военную тайну» выдать». Он посмотрел на меня: «Ничего, лейтенант. Теперь можно. Это – последний раз…»
Жуков на ступенях Рейхстага
2 мая 1945 года. Маршал Победы на ступенях поверженного Рейхстага. Быть может, это был самый счастливый момент всей его жизни.
Еще не извлекли из подземного бункера фельдмаршала Кейтеля, с которым Жуков несколько дней спустя подписал Акт о безоговорочной капитуляции. Еще по берлинским окраинам сохранились очаги сопротивления – но в воздухе уже пахло окончанием войны.
Принято считать, что это был запах весны. Однако участники штурма Берлина вспоминали другое. Для них победа пахла гарью, распустившейся липой и приторно-сладковатым запахом разлагающихся тел, от которого нигде не было спасения. Полмиллиона советских солдат остались лежать на берлинских улицах. Похоронные команды валились с ног от круглосуточной изнурительной работы, а трупы все несли и несли. Трупы тех, кто не дожил до Победы всего несколько дней.
Лотар Фольбрехт, житель Берлина в 1945 г., вспоминает: «Берлин был затянут гарью. Многие дома, пострадавшие от бомбежки, еще долго горели. И, конечно, было очень много трупов и немцев, и русских солдат… Их убирали, стаскивали в одно место. Потом куда-то увозили хоронить, но трупный запах преследовал нас везде».