Слова юноши смягчили солдат. Казалось, что молодой Полемон в самом деле скорбит об участи братьев, виновником которой стал он. Амин-та, обратив на него разгневанный взор, воскликнул: «Подходящее же ты выбрал время для жалоб; в бегстве вдали от этих мест ты должен был лить свои запоздалые слезы. Посмотри, до чего ты меня довел… Я вынужден защищать себя тем, что обвиняю тебя».
Теперь уже все окружающие их воины залились слезами и стали единогласно восклицать, что следует простить столь мужественных, столь достойных и благородных людей, которые к тому же еще и нисколько не виноваты. Даже приближенные Александра встали на их защиту и стали высказываться в их пользу; и Александр согласился даровать милость, о которой его просили с такой страстью.
Когда умер Филота, те самые люди, которые лишили его жизни, постарались быстро позабыть о его задуманном, но не совершенном преступлении и вспоминали лишь его горестный и несчастный конец. Теперь их душ коснулось даже раскаяние в том, что они столь жестоко обошлись с человеком, достоинство и способности которого заслужили гораздо лучшей и более счастливой судьбы. Чувства эти не могли нравиться Александру, но этот государь весьма мало тревожился об этом и думал лишь о том, чтобы как можно скорее погубить отца того, чью злосчастную судьбу все оплакивали. Царь возложил исполнение этого серьезного дела на Полидаманта (Полидама), близкого друга Пармениона, сказав при этом: «Посмотрим, могу ли я довериться тебе в деле избавления от правителя Мидии: ведь мне хорошо известно о чувстве, которое ты питаешь к этому человеку, но даже дружба ничто, когда речь идет о служении своему государю. Отправляйся немедленно и доставь мне голову Пармениона». Полидамант обещал это царю, потому что слишком сильно желал завоевать расположение своего господина, хотя бы даже ценой низкого преступления. Он тотчас отправился в путь, прибыл в Мидию, встретился там с главными предводителями македонян и представил им письма, в которых содержался приказ Александра в отношении того, что требовалось совершить. А между тем Парменион узнал о приезде своего старого друга и с нетерпением ждал известий от царя.
В оазисах той страны имеются обширные и приятные рощи; особенно наслаждались ими цари и сатрапы. Так и Парменион прогуливался в одной из таких рощ в окружении военачальников, уже получивших приказ царя убить его. Явился Полидамант, и Парменион едва не бросился бегом навстречу ему. Когда они обменялись взаимными приветствиями, Полидамант передал Пармениону два письма — одно написанное царем, и другое его сыном Филотой. Прочтя первое, Парменион сказал: «Царь готовит поход против арахосиев[1]. Деятельнейший человек, он никогда не знает отдыха и, достигнув столь высокой славы, должен подумать и о своей жизни и о возможности вдоволь насладиться плодами таких великих завоеваний». Затем он приступил к чтению письма, написанного от имени Филоты, и на лице его отразилась радость.
В то время, как он его читал, Клеандр нанес ему удар кинжалом в сердце, а затем прочие военачальники обнажили мечи и уже мертвому нанесли множество ран.
Оруженосцы и воины из охраны Пармениона, стоявшие у входа в рощу, бросились в лагерь и сообщили там ужасную новость. Воины, не знавшие, что произошло, мгновенно взялись за оружие и бросились туда, где совсем недавно разыгралась кровавая драма. Они требовали немедленно выдать им убийц их полководца, грозя в противном случае предать все огню и мечу. Чтобы успокоить жажду мщения воинов, им были показаны и зачитаны приказы Александра, а затем во всех подробностях объяснены причины самого убийства. Едва суть происходящего и воля монарха стали известны воинам, они более или менее успокоились, стараясь избежать мятежа и всяческих преступных крайностей, но все же продолжали явно и открыто демонстрировать свое негодование по поводу случившегося и категорически потребовали, чтобы им было выдано тело их военачальника для предания его праха земле и исполнения последних торжественных обрядов.
Таков был трагический конец несчастного Пармениона, одного из самых великих людей, когда-либо родившихся под македонским небом. Мудрый и проницательный в принятии решений, отважный в исполнении повелений царя, счастливый во всех своих начинаниях, уважаемый знатными и обожаемый простыми людьми, примерный отец, заботливый и нежный друг не только в дни мира, но особенно во время войны, он был с избытком наделен всем, что из простого смертного создает подлинного героя, но, увы, ему недоставало малого — скромной верности простого подданного. Он пользовался самой задушевной близостью и расположением Филиппа, отца Александра, и самого Александра. Он был тем, кто первым из македонян вступил в земли Азии, разделял с царем самые тяжкие труды и самые блестящие успехи, но в свои 70 лет омрачил свою безукоризненную жизнь, полную самых блестящих деяний, низкой изменой.
ГЛАВА 2
ЗАГОВОР КАТИЛИНЫ
Место действия — Рим — Италия.
Время действия — конец 63 года до н. э.
690 год от основания Города
Не раз Римская республика могла пасть под ударами недовольных граждан. Однако это государство никогда не было так близко к гибели, как во времена Луция Сергия Каталины, решившего стать хозяином Рима и уничтожить самых известных сенаторов. На этот раз столица мира была обязана своим спасением рвению и неусыпной бдительности консула. Но прежде чем перейти к описанию знаменитого события, нарисуем портрет того недостойного римлянина, который составил столь ужасный замысел.
Уже первые деяния Луция Сергия Катилины можно с уверенностью отнести к гнусным преступлениям. Еще в юности он изнасиловал весталку, девственную, безупречную и не запятнанную никакими пороками и страстями жрицу богини Весты, а затем столь же позорно осквернил молодую римлянку очень знатного происхождения, от которой имел дочь, ставшую впоследствии его женой. К инцесту он присоединил убийство. Став любовником одной вдовы, горячо любившей своего единственного сына, он отравил несчастного и женился на его матери. Со временем к этим и им подобным злодеяниям присоединились проскрипции. Став одним из самых неумолимых и безжалостных подручных Суллы, Катилина с подлинным наслаждением проливал кровь самых благородных из римлян.
Однако, и сам он был знатного происхождения, что позволяло недостойному желать и надеяться занять первое место в государстве. Сила его тела равнялась лишь величию его отваги, а извращенность души превосходила его природные способности и дарования. Не было никого искусней его в лести и притворстве, в особенности полезном всем вынашивающим преступные замыслы. Вынужденный общаться с людьми самого разного происхождения, нрава и характера, он всегда безошибочно умел приспосабливаться к любому из них, что делало его в одинаковой мере приятным каждому римскому гражданину, богатому и бедному, знатному и малоизвестному, достойному и порочному. Тайный помощник и товарищ самых отпетых, самых закоренелых злодеев, он никогда не появлялся на глаза римской публике на форуме иначе, как в сопровождении самых известных, влиятельных и добродетельных граждан. Владея несколькими домами и поместьями, он в одних из них учредил самые строгие, простые и древние римские порядки в то время, как в других царили явный разврат, сладострастие и изнеженность. Постоянно упражняясь в искусстве любви, не менее опытен он был и в военном деле и без всякого затруднения переходил от удовольствий города к трудам и тяготам лагерной жизни. Жестокий и коварный захватчик чужого имущества, он проматывал свое собственное, нисколько о нем не сожалея. Амбициозный до невероятности, он осмеливался претендовать на самые высокие почести и посты в государстве. И едва в его голове созрел замысел стереть с лица земли Римскую республику, как он тотчас же, стремясь всеми силами скрыть его, надел на себя личину совершенной добродетели. Таков был этот знаменитый человек, решившийся возвести здание своего величия и славы на руинах своего отечества.