В своих показаниях перед Следственной комиссией декабристы постоянно ссылались на Новгород как на пример русского демократизма. Павел Пестель заявил: «История Великого Новгорода меня… утверждала в республиканском образе мыслей». Другой декабрист — Михаил Лунин — почитал Новгород и Псков как русские города, где князья избирались и изгонялись народом. В. Кюхельбекер, рассуждая о падении Новгорода и присоединении его к Московскому княжеству, утверждал, что это случилось не напрасно: «Судьба допустила это бедствие только для того, чтобы оплодотворить семенами свободы русский народ, так долго угнетенный. Эти воспоминания о независимости и о народном правлении остались в народе Новгорода и стали достоянием всей Руси». Декабристы пропагандировали вечевое устройство древнерусских городов, существовавшее в Киеве, Новгороде, Пскове, Владимире, Суздале, Москве, как «управление без самодержавия», а это был для них вопрос принципиальный.
Немало повестей и драм было посвящено Марфе-Посаднице в XIX веке — пьеса П. Сумарокова «Марфа-Посадница» (1808), Ф. Иванова «Марфа-Посадница» (1808). Пьесу М. Погодина «Марфа. Посадница новгородская» Пушкин в 1830 году читал в рукописи и хлопотал о ее публикации. Однако автор так и не увидел своего сочинения на сцене — цензура была очень чувствительна к этому сюжету.
В 1869 году Р. Ступишиным была написана трагедия «Марфа-Посадница, или Покорение Новгорода», в 1882 году появился исторический роман Д. Мордовцева «Господин Великий Новгород», наконец в 1896 году — поэма А. Навроцкого «Посадница Марфа новгородская». В советское время исторический писатель Дмитрий Балашов создал роман «Марфа-Посадница» (1972).
Рассуждая о задачах драмы Погодина «Марфа. Посадница новгородская», посвященной такой трагической и сложной теме, Пушкин писал об авторе: «Не он, не его политический образ мнений, не его тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии, но люди минувших дней, их умы, их предрассудки. Не его дело оправдывать и обвинять, подсказывать речи. Его дело воскресить минувший век во всей его истине». Пушкин считал, что в целом это автору удалось.
Однако можем ли мы сейчас «воскресить минувший век» Марфы Борецкой «во всей его истине»? Увы!
Наши знания о ней остаются слишком отрывочными и недостоверными. Чтобы представить себе эту удивительную личность не как символ новгородской вольности и ее борьбу с Иваном III не как прогрессивное или реакционное явление, а как драматическую судьбу, нам прежде всего не хватает знаний.
Соберем же по крупицам то, что пока нам известно.
Мы не знаем, когда родилась новгородская посадница. Существуют записи в монастырских книгах, где сказано, что новгородская боярыня Марфа, жена Филиппа Васильевича, сделала в 1418 году вклады в Карельский Никольский монастырь на помин души ее погибших в море сыновей — Антония (Антона) и Феликса. Юные братья приехали из Новгорода осматривать свои земли и утонули в устье Северной Двины. Братья были погребены в этом монастыре, а впоследствии вместе с основателем Карельского Никольского монастыря Евфимием, известным как просветитель карелов, были в монастырских рукописных книгах внесены в число святых, и память их празднуется церковью 18 апреля по старому стилю (1 мая по новому стилю). Святых не обсуждают, но все-таки невольно рождается дерзкая мысль: а что, если в монастыре чтили не столько безвинно погибших сыновей Марфы от ее первого брака, сколько ее саму — богатую вкладчицу? И, может быть, братья были внесены в рукописные святцы Карельского монастыря в день смерти их матери? Может быть, монахам его был известен год и день смерти Марфы Борецкой? Все это вопросы, на которые пока нет и скорее всего не будет ответов.
Вторым браком Марфа была замужем за посадником Исаком Андреевичем Борецким. Фамилия, которую носила Марфа в девичестве, пока не вышла замуж (как предполагают историки сопоставлением летописных данных), Лошинская. Ее брату принадлежало село Ракомль, рядом с Юрьевым монастырем, над Волховом. Там останавливался Иван III во время своего последнего похода в 1477–1478 году (декабрь-февраль). В городе был мор — эпидемия чумы, и он боялся там находиться.