- Два года - это огромный срок, - начала Анна - Так почему же ты, благородный рыцарь, не известил моих братьев о том, что их сестра жива и здорова, до заточена? Братья мои, надо думать, были бы тебе благодарны.
- Нет, благородная царевна. Пока вы здесь и о том никто не знает, кроме моих преданных друзей, мне ничто не угрожает. Но, как только я донесу о вас императору, меня схватят и отрубят голову, потому как вина в вашем заточении есть и на мне. Несмотря на то что я всего лишь слуга и исполнитель чужой воли.
- Ты мог бы просто увезти нас с острова и высадить где-нибудь в приморском порту.
- Мог бы, но против этого опять есть причины, - уклончиво ответил Мисхир.
Что же тогда изменилось в наших судьбах к сегодняшнему дню? Ведь ты сказал, что даешь нам волю, дальше что?
Изменилось многое. Если я сегодня дам вам своду, то буду уверен, что вы дадите слово сохранить мне жизнь и сдержите его во что бы то ни стало. Я знаю ваше будущее, и в этом величественном будущем найдется и мне достойное место.
- Слишком загадочно говоришь, Мисхир. А если я е сдержу своего слова и даже клятвы, что тогда?
Анна засомневалась в рыцарской честности чьего-то слуги и сама не хотела заверять его в чем-либо. Мисхир был упорен и добивался своего. Он жаждал-аки выбраться сухим из воды.
- Ваше высочество, за годы, проведенные рядом вами, я хорошо узнал ваш характер и без сомнения говорю, что если вы дадите клятву, то до смертного часа е нарушите её. Не так ли, госпожа Гликерия?
К своему удивлению, Гликерия ждала этого вопроса и ответила, как и Мисхир, без сомнений:
- Да, её высочество сдержит свою клятву, если даст её.
- Теперь дело за вами, царевна Анна. Если вы дадите клятву на распятии Иисуса Христа, быть вам свободной. Вы вернетесь в Константинополь, где вас ожидают сваты из Германской империи. Это ли не счастье - быть императрицей! - Тут бы Мисхиру остановиться, но он добавил угрозу: - Не дадите клятвы - останетесь коротать жизнь на острове, где вас никто не найдет без моей помощи. Выбирайте, ваше высочество.
- Ведя речь о клятве, ты, рыцарь, торопишься. К тому же угрожаешь. Так не поступают рыцари. Да и откуда тебе известно, что к нам приехали германские сваты?
- Я вернулся из Константинополя, и там весь город знает и говорит об этом. И пожалуйста, царевна, не упрекайте меня в торопливости. Все эти годы я вместе с вами ждал этого часа.
- Ну хорошо. И кто неё прислал сватов?
- Вам оказывает честь сам император Оттон Первый.
- Он и сватается за меня?
- Нет, он намерен женить своего сына Оттона. У Анны не было больше вопросов к Мисхиру. Она вспомнила, что они собрались для трапезы, и принялась есть. Гликерия и Мисхир взялись за то же. «Рыцарь» налил всем вина и, не дожидаясь, когда Анна и Гликерия возьмут кубки, взял свой и выпил. Но Мисхир и Анна не столько были заняты трапезой, сколько каждый по-своему перелопачивали состоявшийся разговор. И если Мисхир прикидывал, много ли выгоды получит, когда вернет Анну во Влахерн, то царевна почувствовала в себе охлаждение к засветившей ей свободе. Быть императрицей Германии ей претило. Её пугали дикой Скифией, но она забыла о детских страхах, и теперь её манило на просторы Руси с неодолимой силой. Ей сулили счастливую жизнь под императорской короной, но она ощутила к императорскому дому Германии нечто, подобное отвращению. Её пугала дворцовая жизнь германских государей и вельмож. Она испытывала неприязнь к германской вере, лишенной православного милосердия, и чем больше думала о супружеской жизни Оттоном Вторым, тем сильнее склонялась к мысли ли действительно коротать жизнь в монастырской обители, или добиться своего и обрести новую отчизну в славянской державе.
Царевна Анна знала нескольких россов, с которыми ознакомилась через Гликерию в храме монастыря Святой Мамы и в посаде близ него, куда изредка заходила со своей воспитательницей на торг. Увидела Анна славянах то, чего не было в других народах, что непреодолимо влекло к ним, - их великую сердечность. :й казалось, что даже византийцы не обладают таким душевным богатством, какое существует у россиян.
Как же она может предать тягу своего сердца и отказаться от дара Божьего, добытого в молитвах? Да, да, читала она, жить среди россиян - это дар Божий, и пусть скажут, что это не так, она каждому найдет возражение. Тому порукой священное писание о Руси её прадеда императора Константина Багрянородного.
Трапеза завершилась. Правда, Анна не помнила, прикоснулась она к пище или нет. Вроде бы несколько оливок съела, ещё чего-то поклевала, словно птичка, и теперь ей выпало нелегкое дело: выбрать, по какой стезе продолжать свой жизненный путь. Во всяком случае, из трех возможных путей один она уже закрыла для себя: не быть ей германской императрицей, потому как она не желает видеть на своей голове германскую корону. Пусть это пойдет вразрез с чаяниями братьев, она останется тверда в отказе от супружества с Оттоном Вторым. И вот перед нею только два пути: налево - в монастырь, прямо - на Русь.